Из притчи

Грустные мысли крутились в голове у Кетеван этим тусклым серым утром. Раздражал весь комплекс подарков судьбы: очередной загул мужа, затянувшаяся полоса безденежья, бесконечные капризы детей.

Почему ее родители так рано ушли, оставив Кети один на один с этим ворохом проблем? И вдобавок нет ни одного родного человека рядом. Какой-нибудь завалящейся двоюродной тети и той не наблюдается. Хоть бы с детьми иногда посидела – и то был бы просвет. На Бесо ведь не то что детей – двух индюшек оставить нельзя: сдохнут через час. Сам до сих пор как большой ребенок, только постоянные «хочу» им и движут.

При ее отце это все как-то сглаживалось. Точнее, папа-юрист покрывал деньгами все шероховатости семейной лодки.

А теперь ни папы, ни мамы, ни стабильного денежного ручейка. Зато Бесо раскрывается бутоном недостатков, да в такой цветовой гамме, что в глазах рябит.

Сколько таких хороших людей, как Кети, по всей земле бессмысленно мучаются – это ж страшно представить. И куда только смотрит Господь Бог!

Ход претензий к Создателю прервал звонок.

– Кто там? – осторожно через дверь спросила Кети. Не открывать же всем подряд в такое неспокойное время. По ту сторону замка ответили с запинкой:

– Откройте, пожалуйста, я к вам из собеса.

Кети припала к глазку: какая-то незнакомая пожилая женщина. «На нищенку явно не тянет», – подумала Кети.

– Вы не бойтесь, – заторопилась с объяснениями гостья. – У меня к вам одно дело… деликатное.

Кети слегка приоткрыла дверь.

– Вы Кетеван Деметрашвили? – уточнила странноватая визитерша и добавила просительным тоном: – Возьмите меня к себе в бабушки.

– К-куда взять? – не поняла Кети, мучаясь от дежавю. Вспомнился ей Калягин в женском парике: «Здравствуйте, я ваша тетя из Бразилии!»

– В бабушки, – занервничала от непонимания незваная гостья. И поспешила внести документальную ясность: – Меня зовут Тасико Гвенцадзе. У меня дом свой, корова, хозяйство в Цхнети. Вы плохого не подумайте. У вас ведь двое детей. Я за ними присмотрю. Все свое потом вам оставлю.

Кети молча хлопала глазами, не зная, смеяться или злиться.

Тасико, пользуясь ее замешательством, торопливо перечисляла все плюсы их будущего совместного жития:

– Мне вашего ничего не надо. Я одинокая. Дома могу все делать. Вы можете обо мне у моих соседей узнать. Все скажут, что я не аферистка. – И тут же достала из кармана пирадоба[12]. – Вот мой адрес. Вот телефон, – и пихнула ей в руку бумажку с заранее написанным номером. – Только не отказывайте мне, как дочь вас прошу. – В голосе ее послышались слезы.

Кети зажала бумагу в кулак.

– Хорошо-хорошо, не беспокойтесь. Я вам позвоню. Надо с мужем поговорить. – И поскорее захлопнула дверь.

Вечером Кети рассказала все Бесо, который как нельзя кстати был в относительно адекватном состоянии. Он тоже сперва не понял, в чем смысл столь необычного предложения, глубокомысленно повертел так и этак бумажку с номером, даже на свет зачем-то посмотрел. Потом изрек:

– А что? Это вариант неплохой. Корова, говоришь, есть? Деревенское мацони – это вещь. Завтра я съезжу в Цхнети, на дом посмотрю, туда-сюда. И вообще проверю, кто чем дышит. Ты же знаешь, – он постучал себя по лбу с залысинами, – мозг! – Кети успешно подавила усмешку. – А то вдруг получим от мертвого осла уши, а не бабушку с мацони…

Так в семье Кети утвердилась Тасико. Она взвалила на себя все хозяйственные заботы почище любой домработницы и скоро стала совершенно незаменима. Молоко, сыр и яички, доставленные из ее хозяйства, очень живописно вписались в интерьер полупустого холодильника.

Кети на первых порах напряженно приглядывалась к дармовой помощнице, перепрятав от греха подальше уцелевшие от запоев Бесо несколько колец – весь золотой запас семьи. Она никак не могла понять, зачем Тасико эта добровольная женская каторга? Причем на конкретный вопрос сама «рабыня Изаура» отвечала что-то совершенно несовременное: