Уинни сморгнула слезы бессильной ярости:

– Неужели их нельзя арестовать? Разве они действуют законно? Проклятие! Как я их ненавижу!

Ларкин разделял отвращение Уинни. Он на секунду коснулся ее руки, выражая озабоченность и сочувствие.

– К сожалению, они не нарушают законов. Но фотограф просто снял здание. Кто-то напишет статью о вашем доме, но без вашего фото. Обычные сплетни.

– Я продолжаю надеяться, что они от меня отстанут. Но этого не происходит. Вот поэтому я должна на время уехать. – Последнюю фразу она произнесла громче положенного. За последние несколько недель Уинни окончательно вымоталась.

– Ваш отъезд легко устроить, – сказал Ларкин, проводя Уинни в дом. – Я знаю одно местечко, куда не проникнет никто.

Она с грохотом поставила кастрюлю на плиту, словно сообщая Ларкину, что по-прежнему в ярости. Она перелила в кастрюлю домашний суп из стеклянной емкости.

– Это где? – Она взглянула на него, нахмурившись.

– В Волфф-Маунтин.

Крышка от кастрюли с грохотом упала на кухонный стол. Подняв ее, Уинни накрыла ею кастрюлю с преувеличенной осторожностью.

– Я читала о вашей семье. Вы не любите чужаков.

– Это мой дом. Я могу пригласить кого захочу. И я знаю, что в радиусе пятисот миль нет более безопасного места. Я отвезу вас туда, побуду с вами несколько дней, пока вы привыкнете, а затем вы сможете провести несколько недель на горнолыжном курорте.

Уинни вытерла руки кухонным полотенцем, прислонилась спиной к шкафу и криво усмехнулась:

– В жизни не слышала ничего более абсурдного.

– Мое предложение имеет смысл, – заявил он. – Выгоднее поехать со мной, чем отправляться в труднодоступное место и круглосуточно платить охранникам. В субботу моя сестра, Анна-Лиза, устраивает вечеринку по случаю дня рождения своего мужа. Поэтому я поеду в Волфф-Маунтин в любом случае. Мы подбросим журналистам информацию, что вы отправляетесь отдыхать в Сен-Барте. Папарацци поедут на юг и перестанут следить за вашим домом. История утихнет, пока вы в отъезде. Потом вы вернетесь домой, где уже установят дополнительную систему безопасности.

– Вы прямо сейчас это придумали? – Она наклонила голову, изучая его, будто стараясь прочесть его мысли.

– Лучшие планы всегда просты.

– Он нисколько не прост. Скажите, Ларкин, я похожа на женщин, которых вы обычно привозите к себе домой?

Уинни задела его за живое. Обычно он крутил романы со взрослыми женщинами, которым от него ничего не требовалось, кроме секса. Они были незамужними, одержимыми карьерой и не желали постоянных отношений. Другими словами, партнерши Ларкина были его копией. Он открыл холодильник.

– У вас есть пиво?

– Ответьте мне, – сказала Уинни.

Взяв бутылку пива, он открыл ее открывалкой, которую протянула ему Уинни.

– Если позволите, мы расскажем моей семье всю правду. Я никогда не привозил женщин в Волфф-Маунтин, поэтому не хочу, чтобы у родни сложилось ошибочное представление. В нашей семье полно молодоженов. Они все до тошноты счастливы. Я не желаю становиться объектом насмешек.

– Вероятно, они призывают вас последовать их примеру.

– Ни за что. – Ларкин сделал большой глоток пива и удовлетворенно вздохнул. Уинни молча на него смотрела. Он отодвинул стул от кухонного стола, развернул его и сел, опираясь руками на изогнутую деревянную спинку. – Я хочу заботиться только о себе и отвечать исключительно за себя. Теперь, когда Анна-Лиза вышла замуж за Сэма, я больше не желаю заботиться ни об одной женщине. Наверное, я законченный эгоист. Но мне нравится быть вольной пташкой. Никто не просит меня о поддержке.

– И все же вы заботитесь о людях днями напролет.