Зевин принимал полгода спустя участие в Пражской партийной конференции, потом долго боролся в рядах большевиков, пока не был убит в числе 26 бакинских комиссаров белыми.

Из Иваново-Вознесенска приехал Василий (С. Искрянистов). Он очень хорошо занимался, но держался как-то странно, сторонился всех, запирался в своей комнате и, когда ехал в Россию, наотрез отказался брать какие-либо поручения. Он был очень дельным работником. В течение ряда лет занимал ответственные посты. Бедовал здорово. На фабрики и заводы его, как ″неблагонадежного″, никуда не брали, ему никак не удавалось найти заработок, и он с женою и двумя детьми очень долго жил только на очень маленький заработок своей жены – ткачихи. Как потом выяснилось, Искрянистов не выдержал и стал провокатором. Стал здорово запивать. В Лонжюмо не пил. Вернувшись из Лонжюмо, не выдержал, покончил с собой. Раз вечером прогнал из дома жену и детей, затопил печку, закрыл трубу, наутро его нашли мертвым. Получил он за свою ″работу″ какие-то гроши, рублей десять, числился провокатором меньше года.

От поляков был Олег (Прухняк). В половине занятий приехал в Лонжюмо Манцев.

Во дворе партийной школы большевиков в Лонжюмо

Занятия происходили очень регулярно. Владимир Ильич читал лекции по политической экономии (30 лекций), по аграрному вопросу (10 лекций), теорию и практику социализма (5 лекций). Семинарскую работу по политической экономии вела Инесса (И. Ф. Арманд – прим. автора). Зиновьев (Г. Е. Зиновьев – Овсей-Гершон Аронович Радомысльский – прим. автора) и Каменев (Л. Б. Каменев – Лев Розенфельд – прим. автора) читали историю партии, пару лекций читал Семашко (Н. А. Семашко – прим. автора). Из других лекторов – Рязанов (Д. Б. Рязанов – прим. автора) читал лекции по истории западноевропейского рабочего движения, Шарль Раппопорт – по французскому движению, Стеклов и Финн – Енотаевский – по государственному праву и бюджету, Луначарский (А. В. Луначарский – прим. автора) – по литературе и Станислав Вольский – по газетной технике.

Занимались много и усердно. По вечерам иногда ходили в поле, где много пели, лежали под скирдами, говорили о всякой всячине. Ильич тоже иногда ходил с ними.

Каменев не жил в Лонжюмо, приезжал туда только читать лекции. Писал он в то время свою книжку ″Две партии″. Он обсуждал её с Ильичом. Помню, как они лежали на траве в логу за селом, и Ильич развивал Каменеву свои мысли. Он написал предисловие к этой книжке

Мне приходилось довольно часто ездить в Париж, в экспедицию, где видалась по делам с публикой. Это было необходимо, чтобы избежать приездов в Лонжюмо. Ученики все собирались ехать немедля в Россию на работу, и надо было принимать меры, чтобы хоть несколько законспирировать их пребывание в Париже. Ильич был очень доволен работой школы. В свободное время ездили мы с ним по обыкновению на велосипеде, поднимались на гору и ехали километров за пятнадцать, там был аэродром. Заброшенный вглубь, он был гораздо менее посещаем, чем аэродром Жювизи. Мы были часто единственными зрителями, и Ильич мог вволю любоваться маневрами аэропланов.

В половине августа мы переехали обратно в Париж…».

Среди учеников рабочей партийной школы Н. К. Крупская вспоминала Ивана Степановича Белостоцкого, направленного во Францию петербургским комитетом РСДРП. К тому времени уроженец села Амвросиевка из-под Таганрога, имевший за плечами два класса церковно-приходской школы и навыки токаря, Белостоцкий был уже матёрым революционером. Он организовал стачку рабочих на Брянском паровозостроительном заводе в 1905 году, был арестован и сидел в знаменитом Орловском централе. Потом занимался революционной агитацией на заводах в Мариуполе, Баку, Москве и Петербурге.