Эти узловатые колени с заплаткой на штанах – дедовы. Штаны у деда тоже не слишком красивые, зато заплатка интересная. В полосочку. Кипун несколько раз ковырнул заплатку пальчиком и шагнул дальше.

А это чьи?

В ярко-синих штанах. Ладонь на них лежит широкая, мозолистая. Почти как у папы. Ну, может, лишь самую малость уже. Ладонь поднимается с колена и перелетает на голову Кипуна, гладит его по вихрам. Кипуну нравится.

– На-ко, племяш, смотри, что у меня для тебя есть! – раздаётся задорный молодой голос.

Откуда-то появляется вторая рука. Точно такая же, как та, что гладит Кипуна по голове. Только в этой новой руке зажата палочка с янтарной рыбкой на ней.

– На-ко, попробуй! – предлагает голос.

Кипун хватает рыбку ручонкой. Пальцы тут же слипаются. От неожиданности Кипун начинает громко плакать.

– Чего ты? Чего? Вот дурашка! – растерянно говорит тот же голос.

– Дым, ты чего к дитю привязался! – гремит голос мамы. – Маленький он ещё леденцы сосать. Своих заведи и суй чего хочешь.

– А и заведу! – гремит в ответ.

– Неужто сговорились? – удивляется мать.

– С острова вернёмся и сразу свадьбу сыграем!

Взрослые говорят о своём. О непонятном. На Кипуна уже никто не смотрит. Он суёт в рот липкий палец. Тот оказывается очень вкусным. Кипун, чмокая, пытается засунуть в рот всю пятерню. Взрослые заходятся хохотом.

Перед глазами Кипуна крутится мамина пёстрая юбка. Хохот постепенно отдаляется. Становится всё тише, пока вовсе не смолкает.

А Кипун оказывается не в доме, а на пристани. Народу здесь много. Но никто не веселится, не пляшет. Все стоят молча. Кипуну делается страшно.

– Нет! Нет! Ды-ы-ым! Нет! – истошно кричит какая-то женщина.

Кипун не может понять, мать ли это.

Потом стало видеться вовсе странное.

Люди исчезли. Вместо них появилась чайка.

– Нет! Нет! – кричала уже она и била крыльями по лицу.

Кипун во сне резко вырос. Он уже не на пристани, а на пустынном пляже. Стоит, утопая в песке по щиколотку. На песке молча дёргается мелкая рыбёшка, и Кипуну кажется, что он задыхается вместе с ней. На рыбёшку опускается оранжевый плат Иняя, рыбёшка всё продолжает изгибаться, и семена куяра, выкрашенные в белый и синий цвета, подрагивают и подпрыгивают на нём, пока не начинают крошиться и рассыпаться в пыль.

Кипун открыл глаза. Пыль висела в воздухе. Лезла в глаза и нос. Скрипела на зубах. Небо было жемчужно-серым. Земля дрожала.

Кипун попытался сесть, опираясь на руки. Но земля дрожала всё сильнее. Руки подогнулись в локтях, и Кипун едва не клюнул носом землю.

Рядом раздался голос Инесь:

– Что присхо…

Договорить она не успела. Послышались громкий треск и скрежет, и Палец медленно и величаво рухнул на стоянку. Кипун сперва увидел падение исполина, а лишь потом услышал грохот. Тело дёрнулось, сворачиваясь в клубок, пряча лицо от разлетающихся камней. Но медленно, слишком медленно. Щеку и плечо обожгло.

Один из шестов вырвало, второй сломался. Навес откинуло в сторону.

Из-за валуна, за который ночью ушли Четай и Наруша, донёсся истошный визг. Кипун поднял голову. Пыль медленно оседала на землю и там смешивалась с кровью, набежавшей из рассечённой щеки.

И в этот момент снова грохнуло. На этот раз далеко. На другой стороне острова. Там, где была сальза. В воздухе резко запахло тухлыми яйцами. Рот тотчас же наполнился кислой и вязкой слюной. Кипун в очередной раз попытался встать, и снова неудачно. Земля вновь задрожала. Стало неожиданно темно. Половину неба закрыл фонтан грязи. Жирные серо-рыжие плюхи долетели до Кипуна и хлюпнулись возле самого его носа. Вонь стала вовсе нестерпимой. Тошнота подкатила к горлу.