– Семён Семёныч, – Лёва проглотил кусок яичницы с деланным испугом, – так можно подавиться!

– Кстати, – Чуфырин изобразил на лице мину разбуженного петухами городового, – у тебя, Лёвочка, пятого сентября Санчо Панса.

– А хоть сейчас!

– Сейчас не получится, от тебя пахнет.

– Пахнет, уважаемый вы наш, ото всего! Даже от Юрия Долгорукого – собачьими «слезами». И вообще, вы же торопились с новостью. Нефёдыч до сих пор в напряжении. Нельзя так народ нервировать.

Лёва налил всем пива. Чуфырин присел за стол, но демонстративно отодвинул стакан.

– Только водку!

– Митя, водку! – Лёва был серьёзен, а Митя непонимающе выпучил на всех глаза. Зато Сидоров неожиданно подыграл Лёве.

– Не надо, ему нельзя! Он, когда выпьет, ко всем драться лезет.

– Да вы с ума сошли! Я же при исполнении! – Семён Семёныч даже покрылся испариной стыда, явления в его возрасте редкого.

– Шутка! – Марченко как бы остановил Смирного, а тот, всё равно, ничего не понял, – Лёгкая, элегантная, не прошла… Так что за ужасы вы нам там уготовили? Неужели, Курцева назначили главнюком?

– Ваш Курцев, – взвился бывший Квазимодо, – дерьмо!

– Почему наш? – удивился Савелий.

– Ну, не твой, а Лёвкин! Он у него Царём работал!

– Работал. Я у всех работал, и буду работать. Это – моя профессия. Глупо – находиться в театре и не работать, хотя есть и такие! – и Лёва посмотрел на Чуфырина.

– Это я-то не работаю! Да я…

– Семён Семёныч! Я смотрю на вас только потому, что вы тоже знаете, что есть такие, кто не работает.

Помреж остыл также быстро, как и взорвался.

– Да, знаю, могу перечислить…

– Не надо! – улыбнулся Савелий.

– Да, не надо! – Митя сделал вид, что тоже участвует в разговоре.

– Хорошо, не надо, – Семён Семеныч, наконец, улыбнулся, – Одно скажу: Додик – настоящий политик, и всех ждёт сюрприз.

– Судя по вашему восторгу, сюрприз – рыбак, и нам не противен, – Лёва допил пиво.

– Точно!

– Ну, что ж, лучше не будет, а хуже некуда.

Друзья поднялись из-за стола.

– Да, кстати, как Сенька-то? – сын Чуфырина тоже уже танцевал в театре, и Лёве пришлось «подвинуться» с исполнением знаменитого «гопака» из «Тараса Бульбы», который давал, как левые платные концерты, так и шефаки с банкетами.

– Спасибо, отлично! Фаина ему новые шаровары сшила, – жена помрежа, Фаина, тоже бывшая балерина, работала заведующей костюмерным цехом, – Да, Лёв, там три концертика в сентябре, так мы тебе один оставим.

– Сама простота! – Лёва пожал руки Сидорову и Смирному, – Не поздравляйте! – и, повернувшись к Чуфырину, добавил – Щедрый вы, Семён Семёныч! Так я загоржусь.

Раздался первый звонок. Всех приглашали в зрительный зал.

– Коль, займи местечко в десятой ложе, – Лёва первым двинулся к выходу, – Я только позвоню.

Так бывало часто, проведя с кем-нибудь долгий период времени, например – утро, Лев уставал от общения, и ему необходимо было сменить видеоряд. Митя и Савелий, а особенно Семён Семёныч, заставили его затосковать. У телефона никого не оказалось, из фойе неслись радостные приветствия, и было ещё несколько минут на разговор. Марченко решил позвонить Вере. С Верой его познакомили Тюпины. Она, как и Сауле, работала воспитательницей в детском саду, была на семь лет моложе Лёвы и понравилась ему сразу. Это случилось Первого Мая. После «Доктора Айболита», где Лев в очередной раз «прикинулся» обезьяной Чичи, позвонил Стасик и сказал, что они едут.

– Но мать в командировке, и холодильник пуст, – Марченко был иногда честен в таких вопросах.

– Ничего не надо! – Тюпин был переполнен эмоциями, – И продукты, и женщины у нас есть!

– По какому случаю праздник, Стас? Уж не солидарничаешь ли ты, часом, с трудящимися? – Лёва говорил голосом Ленина.