– Катя я.

– Катя, – повторил Муня, словно пробуя мое незатейливое имя на вкус.

– Катерина, – задумчиво развил тему Маня.

– Найн! Катиш, – веско молвила Моня.

И я поняла, что меня только что окрестили.

– Это безобразие и идиотизм!

Полицейский Гюнтер Цайтлер стоял навытяжку перед столом лейтенанта Бохмана и был похож уже не на хорька, а на его безжизненное чучело. В развитие темы разгневанный начальник клятвенно обещал в самое ближайшее время спустить с Цайтлера шкуру и при этом так злобно зыркал сквозь стекло на притихших подчиненных в общем зале, что становилось ясно: одним собственноручно изготовленным чучелом лейтенант, готовый переквалифицироваться в таксидермисты, может и не ограничиться.

В противоположность неистово орущему Бохману Гюнтер Цайтлер молчал как уже убитый. Сказать в свое оправдание ему было абсолютно нечего. Безобразие и идиотизм имели место быть. Он, полицейский со стажем, стал жертвой циничных и дерзких преступников!

– Вы болван и ротозей! Чему вас учили в полицейской школе?! – орал Бохман. – Разве вам не говорили, что это второй по популярности воровской метод: облить чаем, кофе или испачкать багаж жертвы кетчупом, кремом – чем угодно, хоть дерьмом собачьим?!

Оригинальный вариант с собачьим дерьмом в полицейской школе действительно не рассматривался, но об этом Цайтлер благоразумно промолчал.

– А что происходит дальше, вы знаете?!

Цайтлер потупился. За это знание он заплатил дорогой ценой.

– Воры со всеми возможными извинениями начинают вытирать пострадавшего! – Лейтенант с грозным бульканьем выглотал стакан воды и продолжил запоздалый ликбез. – Уследить за их руками невозможно, и вместе с пятнами исчезают бумажники, часы и сумки!

Буровя Гюнтера ненавидящим взглядом, Бохман сделал глубокий вдох. Цайтлер закрыл глаза и приготовился к худшему.

– Или, как в вашем случае, полицейское удостоверение и значок!!! – проревел его начальник.

Он был в бешенстве. Непозволительная беспечность, проявленная Цайтлером, компрометировала все отделение. Тем более что совсем недавно позорно опростоволосился и другой подчиненный лейтенанта – полицейский Амтманн, прозевавший самовольный уход из участка задержанной им русской хулиганки.

– Дело плохо, – резюмировал Бохман.

Имелось в виду не только личное дело полицейского Цайтлера, в котором неизбежно должна была появиться запись о строжайшем выговоре. Оперативные сообщения и заявления, посыпавшиеся одно за другим, как крупа из прохудившегося мешка, рисовали безобразную картину внезапного разгула преступности в благополучном дотоле столичном районе. Меньше чем за сутки произошло несколько возмутительных случаев!

Прооравшись на чучелоподобного Цайтлера до астматического хрипа, лейтенант выгнал болвана и ротозея из своего кабинета, залпом выпил банку холодной минеральной воды, остыл, успокоился и попытался хладнокровно вникнуть в ситуацию. Для начала он с хваленой немецкой пунктуальностью систематизировал ЧП последнего времени, в результате получив список в пять строк.

Пунктом номер один – по времени, а не по тяжести совершенного преступления – стояло хулиганское нападение на русскую туристку, случившееся, по ее заявлению, поздней ночью. Далее в хронологической последовательности шли:

2. Нападение неизвестной русской девицы на полицейского Лео Амтманна.

3. Бегство этой самой русской из участка.

4. Телефонный звонок из российского посольства, куда по дипломатическим каналам поступила непроверенная информация о загадочном исчезновении в Вене русской гражданки Индии Борисовны Кузнецовой.

И наконец, пятый пункт: группа преступников мошенническим образом сняла значительную сумму денег со счетов клиентов банка, расположенного на территории района. Этот случай был хуже всех, хотя бы потому, что обещал в скором времени нашествие в участок ушлых ребят из Агентства по борьбе с экономической и коррупционной деятельностью.