Так что в целом жить было можно.

– Я же говорю – не фонтан, – Ксения критически осмотрела номер и вывалила из целлофанового пакета на раздвижной стол купленные по дороге продукты. – Тарелок, естественно, тоже нет?

– Почему, – засуетился я, показывая своё гостеприимство, – вот, в тумбочке целых две штуки имеются.

Из двух чайных блюдец, которые я извлёк на божий свет, одно оказалось с отколотым краем и глубокой трещиной поперёк, а ко дну второго намертво присохли сигаретные окурки с изжёванными оранжевыми фильтрами. Добавив к блюдцам два тусклых стакана с позолоченными ободками, Ксения всучила «сервиз» Димону и командировала его в ванную мыть посуду.

– Как знал, – сказал я и полез за пластиковыми стаканчиками в полированный шкаф, куда Ксения успела заботливо пристроить на алюминиевой проволочной вешалке мою дублёнку, – а из стеклянных запивать будем.

Наконец уселись за накрытый стол: мы с Ксенией на небрежно застеленной протёртым до основы пледом софе, Димон с Ингой с противоположной стороны на стульях. То, что не уместилось в тарелки, украсило застолье живописными горками на розовых салфетках.

– За продолжение банкета, – сказал я, стараясь подавить боль в правой руке, а левой чокаясь с гостями.

– С тобой не соскучишься, – поддержала тост Ксения, – непредсказуем, как перепады температуры в теплоцентрали.

Вилок тоже было две, поэтому стали закусывать по кругу, более-менее соблюдая очерёдность.

Местный телеканал транслировал праздничный концерт из Кремля с участием поп-звёзд и прочих знаменитостей.

– У тебя чё, вместо руки как бы матрёшка? – пьяно засмеялась Инга, когда я неловко выронил вилку, перешедшую мне по эстафете.

– Ого! – ахнула Ксения. – А я как-то внимания не обратила. Что с тобой?

– Упал, – отмахнулся я, но девушка уже бережно разматывала платок.

– Да тут посинело всё аж до фиолетового, – ужаснулась она, – в больницу надо.

– Можно как бы мочой, – посоветовала Инга, – кто писить хочет?

– Можно и мочой, – согласилась Ксения, – или детской, или чтоб девушка ни разу никого не рожала.

– Ты чё, – вскинулась Инга, – я как бы стесняюсь.

В конце концов её усадили на унитаз, а я, притулившись возле на корточках, сунул вниз свою руку. Инга хихикала, всё время сжимала ноги и тянула на бёдра тёплые коричневые колготки. Ксения контролировала процесс, а Димон нетерпеливо заглядывал в приоткрытую дверь санузла.

– Ну, – поторапливала подругу Ксения, – чего расселась, как клуша, мочись уже.

– Я щекотки боюсь, – оправдывалась та, – давайте выпьем ещё, а я как бы запью соком, тогда должно получиться.

Димон тут же подал всё необходимое, и мы, не прерывая лечения, опрокинули «за миллениум».

– Первый раз пью как бы на рабочем месте, – опять захихикала Инга, – ой, кажется, писию!

– Креститься надо, когда кажется, – проворчала Ксения. – Старайся точно на больное место попасть.

– Ты чё, напуганная, – удивилась Инга, – у меня там глаз-то нету.

– Хуже будет, если зубы появятся, – подытожил я, вытаскивая из унитаза мокрую руку, – а с глазами вообще прикольно было бы.

– Извращенец, – сказала Инга, одёргивая юбку, а Ксения потянула меня за рукав:

– Хватит пялиться, пошли к столу.

Босыми ногами я прошлёпал по полу, исполосованному отблесками уличных фонарей, и принёс Ксении телефонный аппарат, который предусмотрительно с вечера переместил из гостиной в спальню. Она взяла трубку и стала накручивать диск.

– Алло, – кому-то представилась девушка, – как там обстановка?

– Ничё, – ответил ей весёлый женский голосок, – твой заколебал, я сказала, что ты в цеху, а он истерику закатил, чтоб срочно перезвонила.