Серое утро застыло на стенах овсяным киселём. Через окно видно было, как со стороны Камы затаскивались на город клочья тумана. Захотелось проглотить слюну, но вместо неё в горле застрял комок поганой слизи, а нос оказался забит чем-то противным и твёрдым, и потому пользоваться им по прямому назначению совсем невозможно.

Со стоном я выкарабкался из-под одеяла, свалился на пол и на четвереньках пополз к ванной, опираясь правой рукой не на кисть, как левой, а на локоть. Звенящая упругая струя тёплой воды вернула меня к дальнейшей жизни, я высморкался, выплюнул застрявший в горле колтун и выполоскал изо рта остатки воняющего дерьма. И сразу легче задышалось, и захотелось пить.

– Тебе плохо, милый? – встретила меня на выходе из ванной встревоженная Оксана. – Смотрю: мучаешься не по-детски, дай, думаю, в холодильник загляну, а там, походу, уже Димон шурудил ночью – вот всё, что есть.

Она, чуть не плача, протянула пластиковую бутылку с остатками минералки.

– Ты-то как? – хрипло спросил я. – Надо же было, идиоту старому, так нажраться!

– Да я-то чё, – отмахнулась девушка, – всё равно не как ты болею, а на тебя, блина, смотреть в ломы, и всё время реально плакать хочется.

Я полез в шифоньер и вытащил заначку – запечатанную двухсотграммовку.

– Неси стаканы и типа колбаски кусочек, – распорядился я, – в таких делах главное без паники, жизнь-то продолжается!

Опохмелившись, мы опять легли, обнявшись, и Оксана вдруг стала неистово целовать меня, закрыв глаза и постанывая.

– Что с тобой? – удивился я. – Прямо бразильские страсти, а не поцелуи.

– Я боюсь потерять тебя, – призналась девушка сквозь слёзы, – впервые в жизни влюбилась и теперь боюсь тебя потерять. Дура, наверное.

– Конечно, – подтвердил я, – я сам тебя никому теперь не отдам. В золото закую!

– А зачем я тебе такая? – всхлипнула Ксюша, заглядывая мне в глаза. – Твои казашечки, наверное, кипятком писиют, а тут я такая нарисовалась и резинкой не сотрёшь.

– Точно дура, – проворчал я, – я что, влюбиться не могу? А любовь не смотрит, от кого башню снесёт. Да и не такая ты. Ты святая. Просто напридумывала сама себе всякой херни, потом поверила… Женщина без прошлого – это всё равно, что мужчина без будущего. Надеюсь, когда уедешь со мной в Казахстан, не станешь там перед каждым из трусов выпрыгивать?

– Глупый, – улыбнулась сквозь слёзы девушка, – об этом даже и не думай, ты – единственный, кто разбудил во мне эту самую женщину. Честно-честно, не улыбайся. Оказывается, настоящий секс – совсем не то, чем я занималась до тебя. Хочешь, в магазин сбегаю, к завтраку чего-нибудь куплю, вам с Димоном разговеться… Хочешь?

В соседней комнате заскрипел диван, затем раздался сиплый тембр Димона:

– По любому в магазин идти надо, не подыхать же тебе, Егор, раньше времени.

– Ты живой? – спросил я у него безнадёжно испорченным голосом.

– На***ярились вчера, как суслики, – простонал тот в ответ, – по-любому надо Оксанку в магазин засылать, а то подохнем здесь, в этом клоповнике.

– Ты же собрался машину на разбор гнать, – напомнил я, – первый же гаишник увидит, что суслик за рулём, и всё, считай, приезжий пассажир.

Между тем Оксана собралась, взяла у меня деньги и встала на пороге.

– Вы тут не умирайте пока, ладно, мальчики? Я быстро, туда и обратно. Да, походу, ещё в бывшую квартиру загляну на минутку – кое-что забрать надо, чего Димон не нашёл.

– А вдруг там этот отморозок, – забеспокоился я, – езжай с Димоном.