«Нет ли у нее там норы?» – подумал Щек, ведь лисий мех высоко ценился. Как можно тише, изрядно исцарапавшись, он начал пробираться сквозь подлесок вверх по холму. А спустя несколько минут, почти забыв о лисе, уже улыбался в восторге, сам не веря своему счастью.

А удача его заключалась в том, что холм этот, густо поросший дубом и сосной, холм, где не ступала ничья нога, оказался истинной сокровищницей. На нем в изобилии гнездились дикие пчелы. Он ощущал густой, сладкий аромат, источаемый пчелиными гнездами, скрывающимися в дуплах деревьев. Обойдя холм, он насчитал на деревьях не менее двадцати бортей и громко рассмеялся.

– Ай да Иванушка, ну и удача мне привалила! – воскликнул он.

Он решил никому ничего не говорить о своей находке, ибо уже обдумывал, как ею воспользуется. «Может быть, я когда-нибудь и выкуплюсь из кабалы», – размышлял он.

Немногие люди на Руси почитались в 1075 году счастливее боярина Игоря.

Его повелитель, князь переяславльский Всеволод, осыпал его дарами. Никто не удостаивался большей чести в княжеской дружине.

Теперь виднейших бояр ценили высоко: если прежде вира за их жизнь составляла сорок гривен, то отныне она равнялась восьмидесяти. Даже оскорбить их обходилось вчетверо больше, чем полагалось платить за жизнь смерда.

Игорь у князя был в большой чести. Более того, год тому назад князь переяславльский пожаловал своему любимому дружиннику за верную службу поместье – обширные земли на юго-восточной границе своего княжества, включая маленькую деревушку Русское.

Эти земли, щедро раздаваемые в дар, стали новым способом вознаграждения верных слуг. Земли было много, да и для казны было выгоднее отдавать в награду дальний надел, а не золото, и так постепенно бояре и знатные дружинники становились помещиками.

Счастье сопутствовало боярину Игорю. Но кто же знал, что холодный и необщительный, вечно о чем-то хлопочущий боярин на деле таит в душе грусть и скорбь. Увидев Игоря и его седеющую жену вместе, посторонний человек решил бы, что супруги – люди тихие и немногословные. Но немногословие их было вынужденным: никто не хотел оплошно обронить нечаянное слово, от которого обоих бы вновь захлестнуло горе.

Борис погиб. Он был убит в стычке с кочевниками на краю степи зимой. По обычаю, его тело привезли домой на санях.

Игорь никогда бы не мог забыть тот день. Шел снег; и когда сани поднимались вверх по склону холма к городским воротам, ветер словно мягкими ладонями шлепал его по лицу, залепляя снегом глаза, так что по временам он не мог разглядеть ничего вокруг. После смерти Бориса он подолгу молился и искал утешения у своего духовника отца Луки.

Однако утрата Бориса была раной, которая рано или поздно затянется.

А утрата Иванушки была раной незаживающей.

Где он? Спустя месяц после того, как сын отправился в Константинополь, они узнали от Жидовина Хазара, что Иванушку видели в Русском. Но куда он пропал потом? Русские купцы, что вели дела в Константинополе, его там не встречали. Целый год длилась мучительная неизвестность; затем до них стали доходить слухи, что его-де видели в Киеве, что кто-то встречал его в Смоленске, Чернигове, даже в далеком Новгороде. Видели, как он играет в кости, как пьет, как просит милостыню. Впрочем, слухи эти были редкие и ни одному из них нельзя было верить.

А от Иванушки три года не получали родители никаких известий и не знали, жив ли он.

– Он ищет свою судьбу, – решила его мать, когда до них дошел слух, будто его видели в Киеве.

– Ему стыдно возвращаться, – с грустью заключил Игорь.

– Пусть так, – заметил Святополк, – но если он творит такие бесчинства, то, выходит, никого из нас не любит.