В XVI–XVII вв. Москва поддерживала постоянные отношения с шестнадцатью иностранными государствами Европы и Азии121. Знакомство с русской культурой обыкновенно происходило через посредство путешественников, коммерсантов и посланников этих шестнадцати стран. Характер отношений во многом зависел от степени их значимости «соседей» для московского двора. К концу XVI – началу XVII в. лидирующее положение занимали Польша, Швеция и Османская империя122. В середине столетия внешнеполитическая расстановка сил изменилась: согласно новым приоритетам Московии, Священная римская империя и Дания заняли последнее место, а Турция и Персия – первое123.

Конь стал неотъемлемой частью московского обычая: «на встрече б с приставы было детей боярских много, а были б нарядны и конны», – повелел Иван IV по случаю встречи литовского посольства124. Незыблемым было правило, что и встречающим, и встречаемым полагалось только самое лучшее из того, что имелось в царском хозяйстве и соответствовало статусу участников встречи. «А царевичевым бояром и чиновным людем лошади з государевы ж конюшни с седлы и с узды с чистыми наряды по посольскому обычаю», – отмечали современники125. Так, «свиту двух Послов, назначенных к Королю Польскому [в 1553 г.], составляли 1500 всадников, одетых большей частью в золотые и шелковые одежды; о дорогих уборах лошадей, блестящих золотом и серебром, расшитых весьма искусно шелком, и говорить нечего. У них было 100 превосходных запасных белых иноходцев»126.

Кони здесь выступали как один из атрибутов царской власти, которую московиты демонстрировали посланникам; однозначно понимаемые как символ царя и царской власти, они могли служить только наиболее почетным гостям. Так, посланников крымского и ногайского ханств в царский дворец вели пешком127, а грузинским представителям, как не имеющим высокого статуса, коней в качестве царских даров жаловали не всегда128.

При распределении этих атрибутов соблюдался иерархический порядок: сами послы получали лошадей от царя, его свита – от лица царских «ближних людей». Гостям более низкого ранга лошади направлялись от посольских дьяков. Гонцы, церемония встречи которых была лишена торжественности и проходила без скопления народа, часто въезжали в столицу на собственных лошадях. На своих лошадях путешествовали и представители крымского и (в их бытность), ногайского, казанского и астраханского ханств129; согласно сложившемуся обычаю, последнюю, торжественную часть церемонии встречи они часто проделывали пешком.

О существовании этого негласного правила свидетельствует и итальянский коммерсант Р. Барберини, посетивший Москву в 1565 г. По его словам, здесь «несколько назначенных государем придворных отправляются из дворца, в богатых одеждах, верхом на прекрасных конях, в парадных разноцветных сбруях; прибыв в посольский дом, берут послов с собою и везут их, тоже верхом, но на самых скверных и убранных в самую дурную сбрую лошаденках, во дворец; тут шагов за тридцать или за сорок от дворца и заставляют их, из чванства, слезать со своих кляч и идти пешком»130.

Предоставление иноземным гостям лошадей с царских конюшен – обычай, который в посольских книгах отмечается не ранее второй половины XVI в. Первоначально лошади присылались только тем, кто не имел собственных, прибыв морем (отметим, что способы транспортировки лошадей по воде были известны издавна), либо тем, чьи животные не могли украсить собой торжественную процессию посольской встречи. Тем из гостей, кто имел собственную парадную лошадь, но которым полагались царские лошади по регламенту, использование своих лошадей воспрещалось