В свое время работы Розанова о поле, семье и браке вызвали огромный резонанс в русском общественном сознании. Многие, правда, называли его эротоманом, другие, как например протопоп Александр Дернов, автор направленного против Розанова полемического трактата «Брак или разврат» (1901), разрушителем христианской семьи. Но сторонников было больше. Андрей Белый писал, что когда Розанов говорит о поле, он сверкает. Тут он подлинно гениален и здесь его имя останется в веках. Подобным же образом писал о Розанове Николай Бердяев. «Над Розановым смеются или возмущаются им с моральной точки зрения, но заслуги этого человека огромны и будут оценены лишь впоследствии. Он первый с невиданной смелостью нарушил условное, лицемерное молчание, громко с неподражаемым талантом сказал то, что все люди ощущали, но таили в себе, обнаружил всеобщую муку… Розанов с гениальной откровенностью и искренностью заявил во всеуслышанье, что половой вопрос не менее важный, чем так называемый вопрос социальный, правовой и общеобразовательный и другие общепризнаные, получившие санкцию вопросы, что вопрос этот гораздо глубже форм семьи и в корне своем связан с религией, что все религии вокруг пола образовывались и развивались, так что половой вопрос есть вопрос о жизни и смерти»[46].

Впрочем, в последующем давали себя знать расхождения в теоретических концепциях Розанова и Бердяева, который стоял на позициях, близких неоплатонизму Владимира Соловьева. Для Соловьева любовь была связана с личностью, с тем оригинальным, неповторимым, что содержится в каждом человеке. Любовь пробуждает в человеке индивидуальность, она предполагает преодоление личностью родового, биологического начала. Напротив, для Розанова любовь – это проявление родового начала, это требование рода, стихийный зов первобытного начала, который представлялся Розанову божественным, исходящим от Бога. Все что нужно от человека – это не противиться этому зову, соблюдать традиционные, веками установленные обряды, строить семью как центр мирозданья. В этом смысл любви по Розанову.

В противостоянии Розанова и Соловьева Бердяев, несомненно, занимал позицию последнего. Поэтому, признавая заслуги Розанова в привлечении общественного внимания к вопросам пола, Бердяев резко выступает против Розанова, когда тот трансформирует соловьевский идеал «вечно-Женственного» в идеал «вечно-бабьего», приписывая его русскому национальному характеру. Возражая против этого, Бердяев называл Розанова гениальной, мистической русской бабой. По словам Бердяева, русский народ должен не возвращаться к дохристианскому языческому началу, что предлагал Розанов, а победить в себе «розановщину», розановское «рабье и бабье».

Сам Николай Бердяев продолжил то, что было начато Владимиром Соловьевым. Он внес огромный вклад в философию любви. Хотя Бердяев не написал специальной книги о любви, но эта тема присутствует практически в большинстве его работ, прежде всего, в его книгах «Мировоззрение Достоевского», «Смысл творчества», «О рабстве и свободе», «Самопознание», а также в статье «Метафизика пола и любви», в рецензии на книгу Отто Вейнингера «Пол и характер»[47].

О том, что Н. Бердяев глубоко переживал и переосмысливал вопросы любви свидетельствует письмо его жене Ю. Л. Рапп, написанное в 1904 году. Здесь он опровергает иррационалистические идеи о поле писателя Пшибышевского и говорит об огромном духовном значении любви, о ее связи с религиозными проблемами. «Настоящая религия, мистическая жизнь всегда оргиастична, а оргиазм, могучая сила жизни связан с половой полярностью. Половая полярность есть основной закон жизни и, может быть, основа мира. Это лучше понимали древние…»