Еще одно различие М. П. Погодин усматривает в гражданском и умственном образовании. Так, в отличие от западных племен, имевших богатую политическую историю в момент покорения их варварами, на Руси «гражданского образования не было никакого, а только семейное, домашнее, до которого пришельцы не коснулись», поэтому, делает вывод Погодин: «Мы получили гражданское образование от пришельцев»163.

Самое же главное различие между Россией и Западом, согласно Погодину, в характере принятия христианской веры и в самом характере веры: «У нас пришельцы сообщили религию туземцам, а там туземцы пришельцам»164. Сначала варяги-язычники встретились со славянами-язычниками, затем варяги приняли христианскую веру и распространили ее между славянами без сопротивления. Западные же завоеватели встретились с христианами, и они начали действовать друг против друга – «новый источник ненависти, которого у нас не было»165. Это, во-первых. Во-вторых – вера, которую приняли варяги, а затем и славяне, отличалась от западного христианства. «Те получили ее из Рима, а мы из Константинополя»166.

Согласиться с главным, но таким же двойственным, постулатом М. П. Погодина относительно нравственних устоев русских и европейцев, сводимым к тому, что при общем (родовом) подобии русской истории и истории западных государств, они противоположны в путях, средствах, обстоятельствах, формах развития, П. В. Киреевский не мог и потому предложил посмотреть на то, как «Нестор изображает Россию в древнейшие времена, об которых дошло до него предание»167.

Этот значительный раздел своего открытого письма М. П. Погодину П. В. Киреевский посвятил славянским племенам, «которые взошли в состав России»168. Что же сообщает здесь летописец Нестор? «О внутреннем их устройстве он определительно говорит, что они управлялись родами: “Живяху кождо с своим родом и на своих местах, владеюще кождо родом своим…”169.

Определенно также говорит он, что каждое племя хотя и состояло из отдельных родов, но составляло одно целое, соединенное под одним старейшиною или князем. Рассказывая предание о Кие, он продолжает: “…Но се Кий княжаше в роде своем”. А когда умер Кий и его братья: “…И о сих братьях держати почаше род их княженье в Полях170; во деревлях свое, а дреговичи свое, а славяне свое в Новгороде, а другое на Полоте, иже полочане”171. Следовательно, у всех племен были свои князья, и были прежде Рюрика.

Послы, которых отправляют древляне к Ольге, после убиения Игоря, говорят: “Посланы дерьвьска земля рькуще сице, мужа твоего убихом… а наши князи добри суть… да поиди за князь наш за Мал…”. Далее: “…Деревляне собраша лучшие мужи, иже дерьжаху деревьску землю, и послаша по ню…”172. Из этого видно, что земля древлян, еще в то время, когда единственный сын Рюрика был почти младенцем, уже составляла одно целое, с одним общим голосом, и что при одном главном князе было еще несколько удельных князей и других старейшин, иже дерьжаху деревьску землю.

Далее мы это видим еще яснее. В 907 г., когда Олег, после победы над греками наложил на них дань, Нестор говорит: “И заповеда Олег… даяти уклады на руские грады: первое на Киев, та же на Чернигов, на Переяславль, на Полтеск, на Ростов, на Любечь и на прочия грады. По тем бо городам седяху велиции князи, под Олегом сущее”173. Это подтверждает нам, что прежние князья, и удельные, и великие, продолжали княжить, несмотря на призвание нового рода, и что новый род только получил над ними первенство.

Замечательно также, что в городах могли быть приняты на княжество и другие, инородные князья даже после призвания Рюрика и что этим нимало не нарушалось единство русской земли, если только они признавали главного великого князя своим