Исторически выработанными социокультурными программами определяется бытие народа и его культуры в истории. Социокультурная система в своей динамике образует разнообразные исторические феномены, но за ними нужно искать некую базовую структуру, смыслопорождающую матрицу, разворачивающуюся как в индивидуальной, так и коллективной деятельности социальных субъектов, тем более что на её основе осуществляется коллективная идентичность. Жизнь социума складывается и организуется вокруг этой матрицы, впрочем, жизнь индивида тоже. Попытки понять характер социальных процессов и специфику культурных изменений с помощью техники психоанализа позволяют обнаружить и исследовать смыслопорождающую матрицу. Как показал К. Юнг в своём учении об архетипах, в человеческом мышлении реализуются рационально-мистические актуализации амбивалентных архетипических интенций человека как «метафизической сущности». Они обуславливают потребность в актах трансцендирования, носящих характер наделения смыслами архетипических символов.

Русская философия, как и любая другая национальная философия, выражает прежде всего специфически национальные исторические смыслы, за которыми нужно искать национальный архетип. Русская философская рефлексия должна быть понята в контексте национальной российской ментальности; в свою очередь, феноменология русской ментальности не была бы полной без рассмотрения русского исторического пути.

В истории русской духовной культуры не сложились линейные образы развития, характерные для западной культуры и разворачивающиеся в понятиях теории социального прогресса. Для русской культуры не характерна органичность, то есть такое сочетание внутренних доминант, складывающихся под влиянием собственных потребностей, и доминант внешних, принимающих форму «ответов» на вызовы извне, которое позволяло бы переходить на новую ступень социального развития не в результате преодоления предыдущей ступени, а в результате её трансформации. Если рассматривать развитие этой культуры в рамках эволюционистской парадигмы, то есть анализировать социальное и культурное изменение как движение от традиционного общества к современному, то сущность русского социально-исторического процесса можно выразить словами: традиция доминирует, инновации случайны. При столкновении традиционного и модернизационного разрушенная часть заполняется архаичными представлениями, а поскольку русское общество стремится воспроизводить себя на основе традиции, то можно говорить о господстве архаичных мессианских комплексов, подразделяющихся на оптимистические и пессимистические. Ожидания «благодати», вера в существование «прекрасного нового мира» основаны на доверии—недоверии к национальной традиции, к обыденному народному здравомыслию, к стихийной космологии бытия. Если попытаться одним словом обозначить существеннейшую черту русского исторического процесса, то это будет – непредсказуемость. В переходные периоды в России разгул народной стихии, нарушая запреты и разрушая нормы, порождает войну всех против всех. Необузданные импульсы саморазрушения ввергают страну в хаос, поэтому переход от традиционного общества к современному возможен только через этатизм, выступающий то как «партия порядка» (реставрационизм), то как «партия проекта» (революционное обновление). Но парадоксальным образом эти «партии» инициируют новый социальный сдвиг, что и заставляет народ, столкнувшийся с очередной ценностной инверсией, отвечать национальной консолидацией в попытке стать полновластным субъектом истории.