А гроза кончилась внезапно – так же, как и началась. Добрались мы, наконец-то, до дома. Перед этим быков поставили на колхозный скотный двор – отдыхать до вечера. Тут и нам бы пообедать – самое время! Бабушка уже издали рукой машет. И папа тоже дома – отлучался на время по каким-то своим делам и только что вернулся…

Вдруг видим: бежит к нам по дороге сосед – Александр Петрович. Обычно – тихий такой и степенный, а сейчас он на бегу кричит папе во всё горло: «Генрих Николаевич! Война!» Мы все на своём дворе аж подпрыгнули – и рты разинули. А он, сосед, в двери ввалился: рот открывает – судорожно воздух хватает. И ничего толком сказать не может. Папа похлопывает его по плечу, успокаивает, спрашивает: «С кем война-то? Снова с Финляндией?» Тут Александр Петрович, немного отдышавшись, и отвечает: «Да нет же – с Германией!» Папу даже перекосило: «Не может быть! У нас же с ними пакт – «О ненападении», на 10 лет!..»

Мама всегда говорит нам, что папа у нас настолько глубоко порядочный человек, что в непорядочность других просто не верит: «Всё-то у него рационально, логично, и мысль течёт правильно А в жизни…» Тут мама грустно улыбается: «А в жизни-то по-всякому бывает: то – понос, то – золотуха…»

Папа с Александром Петровичем прошли в наш домик. И Альку с собой взяли. Мне видно, как они там руками машут – рассуждают. Мы с мамой – во дворе. Бабушка с дедушкой – где-то далеко, в конце огорода…

А мне всё же обидно: я ведь тоже уже много чего знаю и понимаю. Чего войны-то бояться?! Да разобьём мы этих фашистов – в пух и прах! Это всё – Гитлер: он Советский Союз ненавидит. Нам на уроках в школе раньше говорили, что он, Гитлер, всех германских коммунистов в тюрьмы посадил… Вдобавок к тому: наш Сталин – самый мудрый, он быстро войну выиграет – ещё до осени. Недаром ведь в песне поётся:

«Чужой земли мы не хотим ни пяди,

Но и своей вершка не отдадим!..»

И припев там просто здóровский:

«Гремя огнём, сверкая блеском стали,

Пойдут машины в яростный поход,

Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин

И Первый маршал в бой нас поведёт!..»

А ещё мы с друзьями-пацанами после кино такую хорошую, боевую песню горланили – на всю улицу:

«На земле, в небесах и на море

Наш напев и могуч и суров:

Если завтра война,

Если завтра в поход, -

Будь сегодня к походу готов!..»

Эх, мне бы сейчас ту чудесную курсантскую форму – как в кино! А какие там кожаные куртки – с хрустящими новенькими ремнями! Я бы так этим гордился, а все знакомые и незнакомые ребята мне бы завидовали. И девчонки бы тогда с восхищением на меня смотрели!.. Ну, это уж понесло меня – опять куда-то не туда…

А что касается войны, так у нас ведь ещё и Ворошилов есть, и Будённый. Во всех журналах перед кинофильмами про них показывают:

«Помнят псы-атаманы,

Помнят польские паны

Конармейские наши клинки!..»

Так что – ерунда! Японцев разгромили – на озере Хасан? Разгромили. И Гитлера разнесём – в клочья! Мы же – самые сильные в мире! А жизнь у нас такая хорошая – никому её не отдадим!..

Но отчего же у мамы слезинки на глазах? «Не плачь! Ну – пожалуйста, мамочка!..» Она у нас очень добрая, наша мама, но вот – много чего и постоянно боится. А бабушка зачем-то схватила сумку – и в магазин побежала. Лишь сказала: «Спичек и соли куплю!..» Но ведь у нас и так полно всего этого добра! Наверное, забыла – старенькая уже…

Интересно, а когда мы теперь обедать будем? Я видел: бабушка борщ варила и кислую капусту тушила. Моё любимое блюдо, да ещё – если со сметаной и пампушками!..

А после обеда надо бы всё-таки успеть сегодня и на Волгу сбегать!..

3. Наш папа

Папа – как мне кажется – был всегда. Он – такой спокойный, уверенный, всегда справедливый и точный. И ещё: от него ко мне всегда тянет каким-то душевным теплом, мягкой нежностью. Я это очень хорошо чувствую. Недаром лет до шести у меня в голове словно жили двое «я». Одно – моё, а другое – не знаю чьё. Они, эти «я», встречаются, но друг друга не любят. Я даже хотел маму спросить как-нибудь: почему это так, и у всех ли это бывает? Но она вечно занята чем-то, всегда – на бегу. А для такого разговора надо ведь спокойно и рядом посидеть: в глаза маме посмотреть, положить свою руку на её тёплую ладонь…