(Чердынский район, д. Русиново); «На Масленицу мы в гости к родне ездили, в Раскат. У них там праздник» (Чердынский район, с. Корепино).

Приуроченность гостевания к праздникам Масленицы и Троицкого Заговенья отчасти, видимо, связана с тем, что развёрнутые обрядовые комплексы данных праздников, характерные для других территорий Пермского Прикамья, здесь не бытовали. Эту особенность отмечали исследователи данных территорий, что подтверждается и нашими полевыми изысканиями[143]. По этой причине, видимо, гостевание отчасти компенсировало другие формы обрядности.

Другая территория Пермского Прикамья со значительным числом старообрядческого населения – небольшой регион из нескольких административных районов у истоков реки Камы – Верхокамье (Сивинский, Верещагинский и сопредельные районы Пермского края и Республики Удмуртия). Старообрядческое население на этой территории численно преобладало над православным. По сведениям 1897 года, в Сепычевской, Путинской, Старо-Путинской, Бубинской, Екатерининской волостях Оханского уезда из 28 860 человек русского населения было отмечено 24 533 старообрядца, составлявших 85 % от всего населения[144]. Старообрядцы этого района были представлены поморским, часовенным и белокриницким согласиями, в некоторых деревнях отмечены также бегуны (странники)[145].

Традиция престольных праздников на этой территории была характерна большей частью для больших сёл и деревень, в том числе тех, где имелись православные церкви. В то же время в небольших деревнях, особенно в тех, где проживали старообрядцы беспоповского поморского согласий, информаторы указывают на отсутствие местных гостевых праздников. С нашей точки зрения, это связано с особенностями расселения, организации и функционирования в этом районе территориальных и конфессиональных общин. По мнению исследователей, в сельском расселении этих районов постоянно проявлялись конфессиональные особенности. Поселения, как правило, группировались в гнёзда, и их жители образовывали общины-соборы, новые поселения тяготели к тем деревням, которые оставались центрами соборов[146]. Конфессиональная община в этом районе заменила общину территориальную[147]. Существовало разделение всех членов общины на «соборных» и «мирских»[148], когда «соборные», преимущественно старшее поколение конфессиональной общины, были её полноправными членами, участвовали в богослужениях, выполняли сложную систему запретов, ограждающих их от внешнего, иноконфессионального мира, фактически исполняли монашеское келейное правило[149]. Общественные развлечения, застолья, светские песни исключались из жизни «соборных». Только «мирские» являлись носителями бытовой «светской» культуры. В поморских общинах не сложился институт культовых зданий, как, например, у часовенных, богослужения проводились в домах общинников, в том числе и на большие праздники, «кто пригласит». Такая организация конфессиональной общины не только сохраняла замкнутость сообщества, но и обеспечивала необходимые конфессиональные связи, замещая территориальные общинные. Совокупность этих причин, видимо, и привела к появлению характерных особенностей – слабое развитие и отсутствие престольных и гостевых праздников у русского населения этой территории. Таким образом, конфессиональный фактор также влиял на формы и организацию престольных праздников в регионе. В конфессиональных сообществах мы наблюдаем разные формы организации престолов: от общих локальных форм, независимо от состава населения, в том числе в старообрядческих общинах, до формирования характерных особенностей в некоторых территориях с преобладанием старообрядческого населения, в том числе отсутствия системы престольных праздников в некоторых локальных старообрядческих традициях.