Всех более из профессоров меня восхищает Эверс; его лекции составляют самую приятную, можно сказать амврозическую, пищу моего ума: читает просто, ясно и необыкновенно выразительно; его искусство выражать характеры людей очень сильно. Когда он говорит об Годунове, то я признаюсь, что до тех пор никогда не думал, чтоб можно было так подействовать на мое воображение рассказом очень простым. Достойно замечания, что он признает Димитрия I Иоанновича самозванцем. Теперь я вижу, что эпоха самозванцев может служить богатым предметом для историка, и жду с нетерпением Карамзина <…>
Перевощиков читает историю русской словесности… и очень хорошо: он человек копотливый, рассказывает всю подноготную ясно и даже иногда красноречиво. Язык русский – по крайней мере, на словах – знает очень хорошо и никогда ни на шаг не отдаляется от своего предмета».
Прежде, чем привести характеристику профессора русского языка В. М. Перевощикова, данную Н. И. Пироговым в «Дневнике старого врача», сделаем отступление.
Полное название сочинения – «Вопросы жизни. Дневник старого врача, писанный исключительно для самого себя, но не без задней мысли, что может быть когда-нибудь прочтет и кто другой». Оно создавалось выдающимся хирургом в последние три года жизни и не было закончено. Это размышление о смысле человеческой жизни вообще – через разговор о своей жизни.
Н. И. Пирогов, 1840
В самом начале «Дневника старого врача» Н. И. Пирогов написал:
«Отчего так мало автобиографий? Отчего к ним недоверие? Верно, все согласятся со мной, что нет предмета более достойного внимания, как знакомство с внутренним бытом каждого мыслящего человека, даже и ничем не отмечавшегося на общественном поприще. <…>
Разумеется, в наше скептическое время доверие к открытой исповеди еще более утратилось, чем во времена Ж.-Ж. Руссо. С недоверчивой улыбкой читаются теперь его смелые слова (которыми я некогда восхищался)».
Далее хирург приводит цитату из «Исповеди» французского мыслителя на языке оригинала. Но мы дадим ее в переводе, сделанным самим Н. И. Пироговым:
«Пусть звучит труба страшного суда, я предстану с этой исповедью пред верховным судьею и громко воскликну: вот каков я был здесь, вот что я делал, вот как я мыслю!!!»
Тут отчетливо видна связь с заключительной и самой загадочной частью «Нового Завета» – с «Апокалипсисом», Откровением апостола Иоанна Богослова. Отметим, именно эту часть «Нового Завета» – «Апокалипсис» – переводил и толковал в конце жизни В. И. Даль. Но что, на наш взгляд, не менее важно, в конце жизни он привел в порядок и опубликовал два своих главных труда – «Толковый словарь живого великорусского языка» и сборник «Пословицы русского народа». В них В. И. Даль выразил то, как он понимает смысл жизни – через богатство русского языка и мудрость народных пословиц.
В своем «Словаре» Владимир Иванович в гнезде «Жизнь» курсивом выделяет словосочетание «Жизнь человека» и поясняет: «век его, всё продолжение земной жизни его, от рождения до смерти». И далее, продолжая разъяснение, курсивом же, приводит пример: «Жизнь (человека) коротка́, да погудка долга́».
В гнезде «Смерть» составитель «Словаря» дает следующее определение выделенного курсивом словосочетания «Смерть человека» – «конец плотской жизни, воскресенье, переход к вечной, к духовной жизни». И далее поясняет, опять выделяя курсивом: «Человек родится на смерть, а умирает на живот, на жизнь».
В сборнике «Пословицы русского народа», составленном В. И. Далем, имеется целый раздел «Жизнь – смерть». Вот несколько пословиц из него: «Бойся жить, а умирать не бойся! Жить страшнее, чем умирать», «Кто жить не умел, того помирать не выучишь», «Не тот живет больше, кто живет дольше».