Мужское общество дружно рассмеялось.

– Англия и Франция в тридцать третьем послала гневную ноту протеста, – продолжал Новодворцев тоном знатока всех подковёрных политических схваток. – Грозила, что если Россия введёт в Турцию войска, то они: Франция и Англия, будут действовать так, как если бы Ункяр-Искелесийский договор, заключённого князем Орловым, не существует. Захотят и пройдут с боевым флотом через проливы. Царь ответил французскому королю, что если Турция попросит защиты на основании Ункяр-Искелесийского договора, то Россия будет действовать так, как будто французской ноты протеста не существует, и флот будет потоплен в этих проливах. Вот тут король Луи-Филипп и скис. Ему самому нужно было опираться на помощь России. Помните, что творилось во Франции в тридцатых годах? Голова Луи-Филиппа едва держалась на шее. Кто бы его спас в случае новой революции? Да только Россия и способна! Ходят слухи, будто король через секретного посланника, вернее, посланницу – графиню Сент-Альдегонд передал государю нашему план польского восстания. Тогда был схвачен Симон Конарский и расстрелян в Вильно. Вот тут был у нас король! – Новодворцев показал всем кулак, где должна была находиться шея Луи-Филиппа.

– А как мы поссорились с Англией? – спросил кто-то.

– С Англией случился неприятный инцидент в тридцать пятом, – ответил Новодворцев. – Наш бриг «Аякс» патрулировал Кавказское побережье и задержал на досмотр английское судно «Уиксен». По документам англичанин вёз соль на продажу в Черкесию, но на самом деле в трюмах оказался первосортный порох для Шамиля. Судно было отведено в Севастополь и конфисковано. В Лондоне поднялась волна гнева. Пример-министр Пальмерстон вызвал к себе нашего посла в Лондоне Поццо ди Борго и устроил ему бурную сцену, требуя, чтобы Россия не смела лезть в Турцию, в Афганистан, в Среднюю Азию и вообще туда, где Англия считает себя хозяйкой.

– Он так прямо и сказал? – возмутился генерал Кречен.

– Сказал примерно следующее: «Европа слишком долго терпела. Но она готова пробудиться и положить конец захватам, которые царь России желает предпринять, расширяя границы своей империи. В Польше он держит войска, дабы угрожать Пруссии и Австрии. Сеет смуту в Дунайских княжествах, для того, чтобы войти туда освободителем. Строит крепости в Финляндии, дабы держать в страхе Швецию. В Персии российские посланники подстрекают шаха к безумным и дорогостоящим экспедициям, которые разорят его, а потом захватит земли в Прикаспии. Теперь ещё вы хотите поработить Черкесию. Но вы не сможете совладать с этим храбрым и независимым народом». Поццо ди Борго мягко спросил: «Зачем же Англия беспокоится об Австрии и Пруссии, если они находятся с Россией в прекрасных отношениях?» На что Пальмерстон нагло заметил: «Англия должна играть в мире роль защитницы независимых наций, и больше – никто! Но если бараны (он имел в виду Австрию и Пруссию) безмолвствуют – говорить за них должен пастух. К тому же Россия намерено помогает Турции укреплять Дарданеллы, ибо действия эти направлены против Англии: только английский флот способен форсировать проливы, и ничей более».

– Случаем не из-за этой беседы был смещён Поццо ди Борго? – спросил Лебедев.

– История намного сложнее. Царю, чтобы окончательно не рассориться с Англией, пришлось прекратить поддерживать Персидского шаха. Тот вынужден был снять осаду с Герата. Потом, Николай отозвал из Афганистана договор, составленный графом Симоновичем. Мы сдали по всем фронтам, только бы не раздражать Лондон. А послом в Англию был направлен барон Бруннов – умнейший и хитрейший человек. Основная его обязанность – не дать совершиться военному союзу Англии и Франции. Франция, имевшая большие интересы в Турции, не должна была совать туда свой нос. Затем поступило бы предложение от Николая Павловича разделить умирающую Османскую империю между Англией и Россией.