В течение дня мы прошли 35 километров, все это время я провел в седле. Затем проследовали село Ковали, где нам навстречу шли длинные колонны русских военнопленных.
Нам никак не удавалось насладиться покоем, Хюбл и Колб опять поругались. Затем разговор перекинулся на повара, награжденного ранее крестом за военные заслуги. Готовил он действительно отвратительно, и наше терпение лопнуло.
– Повар! – орал Фербер. – Это не повар! Уж лучше я буду поваром! Сам трескает свинину, а нам подсовывает рыбные консервы!
– И мармелад! – поддержал его Рюкенштайнер. – Не забудь про мармелад! Проклятый мармеладный пруссак!
– Когда я был в штабе полка, – встрял Эрхард, – мой старый приятель писарь рассказал мне, что, пока мы находились на том чертовом острове, Мускат в тылу в двадцати километрах от нас охотился за курами.
– Ну да, – не выдержал Деттер, – а обоз на это время бросил в городе!
– Не говорите мне про этот остров! – взвился Хюбл. – Зачем только нас туда послали? Никто не знает ответа! Эти никчемные господа там, в штабах, совсем с ума посходили!
– У меня закончились сигареты, – перебил всех Бланк. – Одолжи мне свои, Вилли. Ну, чего стоишь? Подойди ко мне!
– Одолжить тебе? – отозвался Рюкенштайнер. – Попроси лучше у пруссака, а заодно мармелад и рыбные консервы!
Вечером нам должны были выдать шнапс в качестве доппайка. Мускат, проезжая мимо нас, выпятил грудь с крестом, остановился и соскочил с повозки. Мы поинтересовались, сколько ему пришлось пролить крови, чтобы заслужить эту награду.
– А что? – смутился Мускат. Он был пожилым человеком и не ожидал подвоха.
Никто не отозвался. Тогда он кивнул и поехал дальше.
– Куриной крови! Куриной крови! – вдогонку ему крикнул Рюкенштайнер.
Теперь до Муската стал доходить тайный смысл нашего вопроса. Он ничего не ответил и только прибавил скорости, направляясь в штаб. После гибели Шоберта Мускат временно замещал его на кухне нашего армейского корпуса.
– Ничего, подождем, пока танки Клейста возьмут Полтаву, – разрядил обстановку всезнающий Эрхард.
И действительно. По ночам нас будил рев моторов проходивших мимо нескончаемых тыловых танковых частей.
25 сентября мы подошли к Полтаве. Здесь Петр Великий наголову разбил армию Карла XII, покончив тем самым с господством шведов на Востоке. Вдалеке был слышен грохот канонады. Этой осенью Полтава долго сопротивлялась, прежде чем пасть. Будут ли тем самым перечеркнуты воспоминания истории?
День был чудесным. Поля уже были скошены. Урожай стоял в копнах и снопах, поливаемый дождями и грозовыми ливнями. С каждым порывом ветра из колосьев сыпались зерна. Стаи отъевшихся мышей так и шныряли мимо щипавших колосья лошадей.
Полтава раскинулась на большой равнине, обрывающейся на юго-востоке перед узкой речкой Ворсклой. Из-за дождей уровень воды в реке поднялся, залив прибрежные луга на востоке. Почва на ее западном берегу была болотистой. В восточном направлении от города лежали бескрайние поля, над которыми нависали низкие облака. И только вдалеке просматривалась темная кромка лесов.
Город представлял собой бурлящий перевалочный пункт. Здесь уже расположились штабы. На столбах висели флаги, а на каждом перекрестке виднелись таблички, стрелки и другие указательные знаки с номерами и прочими обозначениями, в которых и сам черт не разобрался бы. Обычная картина. Заметны были повышенные меры безопасности. Встречались представители разных частей и родов войск. И что особенно удивляло, так это то, что по улицам ездило множество машин.