– Нет, конечно.

– Друг у меня был – капитан внутренних войск. Из нашего московского СОБРа. Подорвался на мине. В память о нем.

– Понятно. Вот, держите, – секретарша протянула бумажку с названием банка и номером счета.

– Благодарствую. А Самохина вашего когда вернее застать?

– Попробуйте с самого утра. Но гарантии дать не могу, лучше всего звонить. Если не секрет, какую примерно сумму вы собираетесь переводить?

– Тысяч пять долларов.

– Понимаете в чем дело, – она колебалась: начинать разговор или нет. – У нас сейчас такой кавардак. Неизвестно, что будет завтра. То ли все останется по-прежнему, то ли начнется полная смена декораций. Может быть фонд разделится пополам, может просто развалится.

– И тут склоки?

– Еще какие.

– Е-мое, это называется боевые соратники. Договориться по-братски не могут, – персонаж Левченко вполне мог так грубовато выразиться.

– Тут братством и не пахнет, – секретарша поднялась с кресла на колесиках. – Извините, мне уже пора.

– Давайте подвезу? Заодно познакомимся.

Левченко не ошибся в своих предположениях: фигура секретарши соответствовала самым высоким стандартам.

– Марина.

В отличие от других известных Левченко секретарш она держалась удивительно просто и дружелюбно.

– Меня Максим. Теперь припоминаю – краем уха я слышал, что у вас скоро перевыборы. То ли председателя, то ли правления.

– Вот-вот. Не знаю: наверно я не должна об этом говорить, но ваши деньги могут провалиться в черную дыру. Я бы советовала подождать пока все утрясется.

– Куда вам? – спросил Левченко, когда роскошный автомобиль стал выкатываться со стоянки.

– Сиреневый бульвар, тридцать четыре. Если Самохина переизберут, мне тоже придется подать заявление.

– А это реально?

– Очень даже. Последнее время под него копают не покладая рук. Вы, наверно, редко читаете газеты.

– Их сейчас слишком много развелось.

– Понавесили на него всех собак. Якобы всю войну он просидел безвылазно в Ханкале, охраняя аэропорт.

– Я сам проторчал там месяц. Далеко не курорт – каждую ночь начинался концерт.

– Якобы, через фонд прокручивают денежки сомнительные фирмы.

– Там, где есть налоговые льготы, это неизбежно, – махнул рукой матерый бизнесмен в костюме горчичного цвета. – Пусть проверят любую благотворительную организацию. Другое дело – надо иметь чувство меры.

«Сааб» домчал их быстро, несмотря на бесчисленные остановки на перекрестках.

– Завезти во двор или на вас тоже собирают компромат?

Марина рассмеялась:

– В наше время этого слишком мало. Я не брала обязательств пользоваться только общественным транспортом.

– А если напроситься к вам в гости. Хотелось бы прояснить для себя ситуацию. Возможно, я чем-то смогу помочь вашему шефу. Будет жаль, если вы потеряете работу.

– Только предупреждаю – у нас сломался лифт. Как вам перспектива забраться своим ходом на двенадцатый этаж?

– Я просто обязан вас сопровождать – мало ли что случится по дороге.

Отпустив машину с водителем, Левченко последовал за Мариной.

– Вы в отличной форме, – удивилась она, отпирая дверь. – Даже не запыхались.

– Жизнь заставляет – не дает расслабиться.

Левченко пользовался стабильным успехом у женщин, прежде всего потому, что никогда не относился к ним потребительски. Никогда ни на чем не настаивал, не тянул в постель. Не пытался использовать, не забывал резко и бесповоротно. Был надежен и предсказуем, в служебные дела не посвящал, зато не мельтешил, не врал по мелочам.

Обычно женщины с ним не капризничали, понимая, что он и так жалеет их, как мятущихся бабочек-душ на суровом ветру. Хотя у его нежности были четкие границы. Каждая чувствовала – сегодня Левченко хорошо с ней, но в его жизни остается много вещей, существенно более важных.