По окончании курса академии Смирницкому предлагали вступить в брак. Старший протоиерей армии Суворова предоставлял ему за своей дочерью свое место. Когда об этом доложили митрополиту Самуилу, находившемуся уже на смертном ложе, он, как бы в забытьи, долго не отвечал и наконец, открыв глаза, промолвил: «Не благословляю. Смирницкому другие пути назначены». Это были последние слова митрополита. Такой исход дела глубоко радовал Авраамия; брак смущал его; без колебаний он спешил исполнить давно задуманное дело, и новому митрополиту Иерофею подал прошение о пострижении в монашество. Увидав в первый раз Авраамия, митрополит сказал: «Не последний мне подарок от Киева г. Смирницкий. Нам подобает умаляться, а ему расти». Митрополит думал сделать его учителем риторики, но он изъявил решительное желание поступить в Лавру, «поучиться от святых учителей, почивающих в пещерах».

13 августа 1796 года, под всенощную на праздник перенесения мощей преподобного Феодосия, под трезвон колоколов Авраамий вошел в Лавру. Под утро во сне ему было знаменательное видение. Он точно пришел в келлию преподобного Антония и спрашивает видеть настоятеля. Скоро открылись двери и предстал преподобный Антоний, неся в руках большой потир со Святыми Тайнами. Авраамий пал ниц.

– Встань, – сказал начальник русского монашества, – и приобщись.

– Я не готов, я только что из мира.

– Приступи и приими.

И тогда Авраамий подошел и приобщился из полной чаши.

Так совершилось устроение в великой Лавре юного подвижника. Из мира он принес с собой удивительно ясное и светлое настроение, какой-то торжественный строй жизни, который уже достаточно обрисован сказанием о годах его юности, ту глубокую разумность и тихое обаяние благодушия, которые с первых лет влекли к нему сердца. Теперь эти свойства должны были еще усовершиться. Он шел царским путем, путем монастырского монаха, и умел на своем царском пути достигнуть многого.

«Во всякой добродетели» проходило первое время иноческой жизни Авраамия. На него возложены были послушания – на клиросе и исправление листов выходящих из лаврской типографии духовных книг.

На первой неделе Великого поста, 21 февраля 1797 г., Авраамий был пострижен в иноческий сан с именем Антония; с тех пор он получил еще новые послушания – чтение канонов и произнесение проповедей, и, кроме того, поручено ему было заведывать лаврской библиотекой. 20 ноября 1799 г. посвящен в иеромонаха и получил вскоре предложение – отправиться в миссию в Константинополь. Но Антоний просил позволения остаться в дорогой ему Лавре и усилил свои подвиги. Он строжайше содержал монашеское правило, надел власяницу, ночи проводил на молитве и только краткое время отдыхал на жестком ложе, покрытом черным сукном. Он редко ходил на трапезу, и ту пищу, которую по сочувствию приносил ему в келлию один из братии, он раздавал нищим.

Когда Лавру посетил знаменитый митрополит Московский Платон, он спросил Антония, почему он не пошел в учителя, и на ответ инока, что он пришел в Лавру, чтобы самому поучиться, возразил, что он ищет своего покоя.

– Точно, – отвечал Антоний, – того покоя, о котором Спаситель наш говорит: «Приидите ко мне вей труждающиеся и обремененнии, и Аз упокою вы».

Последовательно занимав несколько должностей, Антоний был назначен в 1814 г. начальником ближних (Антониевых) пещер. Эта должность, дававшая возможность постоянно находиться у рак великих угодников, была по нраву Антония; он думал о принятии схимы, но 2 января 1815 г. поставлен наместником Лавры.

С этим высоким званием усугубились обязанности Антония, который, назидая братию, не оставлял без внимания и богомольцев, гостеприимно открывая им двери своих келлий и поучая их в кротких беседах о православной вере, жизни святых, добрых нравах, – но с обязанностями усугубились и подвиги его. Он бодрствовал в молитве и священном чтении до полуночного колокола, по которому шел он к заутрене, и только после службы давал себе краткий отдых. Входя во все подробности лаврской жизни, ежегодно Антоний начинал братский сенокос, делая «первую ручку», т. е. впереди всех скашивая первую полосу.