Начало Первой Мировой войны принесло новые скорби. В первую очередь потому, что русское афонское монашество оказалось оторвано от своей Родины. И скоро среди русских монахов начался голод: пришлось обращаться к Русскому Правительству…

Кроме того, война нанесла удар и непосредственно по самому монашеству. Рясофорные монахи, согласно русским обычаям и правилам, не освобождались от мобилизации. Разумеется, никакая мобилизация на Святогорской земле русским не грозила, но так высоко было тогда сознание своего долга перед Царем и Отечеством, что, как только открылся Салоникский фронт, русские молодые иноки и послушники немедленно отправились в действующую армию. Это сильно сократило русское монашество, лишило его лучших молодых сил, с помощью которых русские обители на Афоне могли бы продержаться почти до начала третьего столетия. Эта убыль молодых сил так и не была восполнена впоследствии – Мировой войны стала началом заката русского монашества.

Как многим казалось в то время, конец полному бесправию русских монахов на Афоне был действительно положен. Для русского православного человека, читающего церковную литературу и не оставляющего без внимания ни одной брошюры об Афоне, будет полной неожиданностью узнать, что в 1917 году закончилась незаконная оккупация Афона греческими войсками. «По поводу занятия полуострова французским отрядом в дипломатических кругах указывают, что дипломатия давно была озабочена безправным положением на Афоне русских монахов со стороны греков и уравняла права русских монахов с греческими, вообще проявляющими большую враждебность к русским и за последнее время начавшим вредить и делу союзников»^>98.

Что же произошло? Многие обвиняли русскую дипломатию, что она многие годы «не замечала» притеснения русских на Афоне, когда это было выгодно для нее^>99. Но началась война, и случилось непредвиденное: несколько монастырей, среди которых особое место занимали Зограф и Ватопед, помогали врагам православной России. Слово опять С.Троицкому: «Столь же дружно действовали греки и болгары^>100 в переполнившем чашу терпения союзников гнусном деле снабжения припасами германских подводных лодок. Особенно видное участие здесь приняли болгарский монастырь Зограф и греческий Ватопед. Оба монастыря имеют свои удобные пристани («арсаны»), и оба в течение веков пользовались русскими милостями»^>101. Кроме того, в Ватопедском монастыре была обнаружена система сигнализации, служащая маяком для немецких подводных лодок проложенная инженером–немцем за несколько лет до этого. Там же находилась электростанция и база для снабжения подводных лодок. Всего на Афоне было изъято 500 ружей, 130 тыс. боевых патронов, револьверы, динамит, пулеметные ленты. Глава Протата, известный своей ненавистью к русским, заявлял, что «он и все греки до последней капли крови будет защищать Афон от пришельцев русских и что предпочитают турок, даже немцев – русским». Он из уважения к своей духовной персоне просил не производить обыск в здании Протата, но его не послушали и было изъято 125 винтовок и 45 тыс. патронов. Можно списать эти запасы оружия на германофильство части греческого монашества. Много германофилов – роялистов было и среди греческих монахов. Но скорее протоэпистату не давали покоя сомнительные лавры упоминаемого уже здесь архимандрита Никифора, одного из главных действующих лиц авантюры 20-ых годов девятнадцатого столетия. Очень похоже на то, что глава Протата собирался на деле выполнить свое желание сражаться «до последней капли крови», и участь русских монахов была бы незавидна. И Афон был занят франко-русским отрядом.