В самом низу находились «пляжные девочки». К отдыхавшему в шезлонге на берегу океана туристу подходил сутенер и, приветливо улыбаясь, показывал ему веер из полароидных фотографий местных девиц в призывных позах и с минимумом одежды, а то и без таковой вообще. После того как «барин» выбирал ту или иную девицу, сутенер уходил куда-то за деревья, а потом приводил ее, чтобы показать товар лицом. Если на свет появлялся продукт непротивления двух сторон, то есть согласие, сутенер получал два или три доллара и оставался стеречь вещи. Секс-турист же с барышней, у которой под мышкой была циновка, а в кармане шортов презерватив, отправлялся за ближайшие кусты, где, собственно, любовное таинство и происходило. А за четыре доллара можно было получить в аренду «Хонду» и отъехать с дамой в более живописное место. При этом время в общем-то не лимитировалось. Впрочем, больше двух часов даже привычные уроженцы южных республик не выдерживали. Попробуйте заняться сексом при сорокапятиградусной жаре и палящем солнце – посмотрим, сколько вы продержитесь…

Следующим номером оказывались уличные и пригостиничные девицы. Любой рикша мог за несколько центов показать, где кучкуются проститутки, и даже договориться о цене и месте встречи. Обычная цена была пять долларов, а происходил весь процесс в каком-нибудь домике между пляжем и городом. Пригостиничных девиц (тоже по пять долларов) можно было привести в административно-развлекательный комплекс гостиницы, посидеть с ними в баре, а затем ощутить прелести орального секса в каком-нибудь укромном темном уголке, казалось, специально для подобных занятий и предназначенном. При данном виде общения презервативы не считались обязательными. Кстати, я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь из наших секс-туристов подхватил во Вьетнаме дурную болезнь. Всех пугали страшной «сайгонской розой», которая якобы раздувала мужское достоинство заразившегося до серьезных величин и делала его ярко-красным. Здесь не могу удержаться от того, чтобы вспомнить замечательную историю о великом русском художнике конца двадцатого века Алексее Меринове. Сразу оговорюсь, я лично ничего такого не видел, но вот коллеги по «МК» утверждают, что как-то раз в общем-то высоконравственный деятель искусства был завлечен в подпольный фешенебельный публичный дом в одном из старых московских особняков. Он даже было приготовился поучаствовать в общем разврате, как увидел холодную как лед бутылку «Абсолюта». И пока друзья предавались блуду, Меринов принял литр под легкую закуску. До огромного ложа, где его тщетно ждала полураздетая красавица, он так и не добрался, прикорнув на диванчике, после чего был отконвоирован домой. И вот, лишь улегшись спать, художник (с кем не бывает) почувствовал настоятельную необходимость посетить укромное заведение с белым фаянсовым другом в центре. Для тех, кто не понял, он решил пойти пописать. Не в том смысле, чтобы сваять какое-нибудь произведение, а в смысле опорожнить (извините за натурализм) мочевой пузырь. И вот в процессе этого действа он с ужасом заметил, что кончик его, извините за тавтологию, кончика начинает краснеть и раздуваться, причем прямо на глазах. Вся жизнь пролетела за несколько секунд в голове великого графика. И «сайгонская роза» ему вспомнилась, идеально подходившая по симптомам, и старушка мама, убеждавшая его предохраняться, и загубленная семейная жизнь. Он уже думал громогласно позвать тихо спавшую в комнате жену Машу, чтобы та позвонила в «скорую», как вдруг обнаружил, что ужасное красное уродство постепенно стало сползать вниз, а потом оторвалось и, подняв сонм брызг, плюхнулось в унитаз. Только тут Меринов понял, как он оказался прав, когда не стал звать жену, и как была права мама, уговаривая его пользоваться презервативом, и как неправ был он сам, забыв этот самый презерватив снять.