Время шло, а Иоанн Васильевич, Божьею милостью царь, царем все еще не становился. Между тем неисполнение царем своего долга перед Богом, грех великий. Пословица, как мы уже упоминали, гласит: «За Царские согрешения Бог всю землю казнит».

И вот 12 апреля в Москве вспыхнул первый из целой серии пожаров 1547 года. Сгорело много домов, сгорели лавки в Китай-городе, взорвалась башня с порохом, запрудив кирпичами реку. Следующий пожар случился 20 апреля. Оба пожара, конечно, произвели впечатление на Иоанна Васильевича и на супругу его Анастасию, милосердную и сердобольную царицу.

Поскольку пожары уносили жизни одних людей, оставляя без крова других, царь, по-видимому, считал их делом случая, обычным стихийным бедствием, коих немало бывало в ту пору – города-то строились сплошь деревянные. Немного можно было встретить каменных зданий.

Глинские по-прежнему свирепствовали от имени царя, и 3 июля 1547 года собирались казнить 70 псковичей, прибывших в село Острову, где находился Иоанн, чтобы пожаловаться ему на беззакония властей. Глинские, которые были связаны с боярами – притеснителями народа, пытались помешать царю выслушать глас посланцев Пскова. И тогда в Москве случилось чудо – упал с колокольни большой колокол благовестник. Иоанн отменил казнь псковичей и выехал в Москву. Быть может, тогда он снова задумался о самоуправстве бояр, всеми силами не допускавших его до власти. О слухах, распускаемых о нем, он тогда, возможно, и не ведал. Но к падению колокола отнесся как к недоброму знамению.

21 июля того же года вспыхнул новый пожар. Он начался на Арбате, затем перекинулся в Китай-город, на Кремль. Один из историков так описал его: «Вся Москва представляла зрелище огромного пылающего костра под тучами густого дыма. Деревянные здания исчезали, каменные распадались, железо рдело, как в горниле, медь текла. Рев бури, треск огня и вопль людей от времени до времени был заглушаем взрывами пороха, хранившегося в Кремле и в других частях города. Спасали единственно жизнь; богатство, праведное и неправедное, гибло. Царские палаты, сокровища, оружие, древние грамоты, книги… Митрополит молился в храме Успения, уже задыхаясь от дыма; силою вывели его туда и хотели спустить на веревке с Тайнинской башни к Москве реке; он упал, расшибся и едва живой был отвезен в Новоспасский монастырь».

Из собора вынесли образ Успения Божией Матери, писанный святым митрополитом Петром. Чудом уцелела и Владимирская икона Божией Матери. Напомню, что после событий 1395 года в России было уже две Владимирских иконы Божией Матери. С тех пор одна из них находится в Москве, а вторая – во Владимире, по пророчеству Пресвятой Богородицы: «Благодать Рождшегося от Меня и Моя с этой иконой да будет!»

На пожаре погибло более 1700 человек, Москва лежала в руинах. Царь Иоанн, пребывавший с супругой во время пожара на Воробьевых горах, на следующий день навестил митрополита Макария в Новоспасском монастыре и имел с ним долгую беседу.

А между тем по Москве поползли слухи, распускаемые одним боярским кланом и направленные против другого клана, что «Москва сгорела волшебством». Бояре, противники Глинских, собрали возле Кремля народ. Они хотели добиться очередной смены власти возле царя, по-прежнему рассчитывая на бездействие юного Иоанна Васильевича.

– Кто сжег Москву? – спросил один из бояр у толпы, и услышали бояре ими же подготовленный ответ. Из толпы кричали:

– Глинские! Глинские! Мать их, княгиня Анна, вынимала сердца из мертвых, клала в воду и кропила ею все улицы, ездя по Москве. Вот от чего мы сгорели.