Однажды всех разведчиков увели далеко в незнакомый лес. Унтеры долго водили их кругами по непролазным дебрям, а потом приказали возвращаться в лагерь по одному. «Пусть каждый выбирается, как хочет. Обедать будете, когда придете». Павлуша кружил часа четыре. Когда вышел к лагерю, отец уже пообедал и отбыл в штаб, оставив сыну записку: «Хороший разведчик всегда сыт, плохой вечно голоден». Павлуша почесал затылок, потом – пустой живот. Но не расстроился, а отправился на кухню к знакомому кашевару, и тот разогрел ему остатки обеда. После чего на обороте отцовской записки появился ответ: «Не имей сто рублей, а имей сто друзей», а сытый и довольный разведчик отправился удить рыбу.

Да, он тогда считал себя настоящим разведчиком и весьма гордился собой. Пройдет немного времени, и жизнь примется усердно щелкать его по носу, показывая, как далеко ему до настоящего разведчика. Но когда отец позволил ему присутствовать на торжественном марше, Павлуша, хоть и стоял далеко от строя, вытягивался в струнку и держал руки по швам, точно так же, как и солдаты, зачисленные в полк. Вот тогда-то оно и прозвучало~

«Жизнь воина должна быть многотрудной. Потому что трудности рождают упорство, а без упорства нет победы. Ни оружие, ни диспозиция, ни стратегия не принесут победы, если не будет в солдате победного духа», – речь командира разносилась над плацем, и каждое слово вонзалось в память, как гвоздь в доску.

Почему же только сейчас он вспомнил, что эти слова принадлежат его собственному отцу?

Наверно, потому, что там, на плацу, не было у него отца-матери, не было семьи и прочих глупостей. Был полк, был царь, и было Отечество. И впереди расстилалась ясная дорога – служба, победы и подвиги.

«Что-то я все не то вспоминаю, – огорчился Орлов. – Выбился из колеи. Старый я, никчемный. Штатский, одним словом. Все позабыл, все растерял. Надеюсь, там, куда я иду, нет собак. Только коза. Да ведь и коза может переполошить всех, если чужого заметит. Эх, граф, ваше место в деревне, на диване. Вам бы сейчас старые календари перелистывать, да с ключницей браниться, а вы все по лесам по заморским шастаете~»

Он увидел широкий просвет между деревьями и ощутил под ногой твердую, утоптанную землю. Орлов стоял перед лесной дорогой, и лишь широкая ветка папоротника отделяла его от нее. Здесь пахло лошадиным навозом и конской сбруей. Но еще сильнее ощущался запах человеческой мочи. «Словно рота прошла», – подумал он. И весь сжался от предчувствия беды. Если тут прошла рота испанских солдат~ И если он им попадется~

Снова коротко, жалобно подала голос коза. И Орлов успокоился. Солдаты с козами не возятся. Здесь где-то поблизости прячутся крестьяне. Почему прячутся? Потому что война. Сейчас все прячутся друг от друга.

Люди сидели на земле, прижимаясь спинами к высоким колесам повозок. Почему-то они не спрятались от дождя под деревьями, где сидели другие. Наверно, потому что те, другие, носили на себе патронташи через плечо. И винтовки виднелись рядом, составленные в три пирамидки. А вот те, кто сидел у повозок~ Орлов пригляделся. Они неподвижно сидели на мокрой земле, и вокруг них блестели лужи. Почему же они не встанут, не пересядут?

Потому что они связаны. Их руки были связаны за спиной. И, наверно, крепко прихвачены к колесам.

Связанные – их было семеро – молчали. А под деревьями не умолкал негромкий спор. Он прислушался. Два слова повторялись чаще других. Одно было «пуэнте», мост. Другое слово, звучавшее не так отчетливо, заставило его подойти ближе – неужели они говорят про «экстранерос», про иностранцев?