Только рисунок пером и подпись Гогена. Разве вам этого не достаточно?

Теперь редко, редко когда услышишь о шедевре живописи или о настоящих и великих стихах, что художник, написав это, так это чувствует. П. Сезанн говорил о себе и о своём видении: «У меня хорошее чувствование». А П. Гоген мог бы сказать о своей живописи, как об отпечатке души. Поспорьте со мной, но даже великая и недосягаемая «Троица» Рублёва – это есть отпечаток его души. Разве это не слайд воображения поэта? Разве это не сведённая воедино сумма знаний о Боге? А вместе с тем это отпечаток души.

Но современное европейское искусствоведение об этом молчит, цивилизация молчит. Вот почему спустя день или два меня снова настиг загадочный и, если хотите, сюрреалистический сон о Таити, как наваждение, и мы с Гогеном снова продолжили приватный разговор.

Теперь мы уже говорили как старые знакомые, но мы говорили больше не о нашем искусстве, о проблемах его: о синтетизме или символизме или о родственности. Нет, мы говорили о другом, о «цивилизованном варварстве» белых людей, о так называемом золотом миллиарде. Поль Гоген больше молчал, его лицо хмурилось, а глаза сверкали пророческим светом: его тяжёлый взгляд будто приковывал меня к стенке его таитянской хижины, он будто всем нам говорил: я это предвидел, я это предсказал своим «дикарским» искусством, я всё это предчувствовал и бежал на край земли, я написал одну из моих самых глубоких, философских вещей

S.I.: Дорогой Поль, мы теперь немного освоились с вами, для вас мой визит в Южные моря уже не такая неожиданность. Прошлый раз, в прошлый мой визит, вы отделались молчанием. Но в моих рукописях каким-то загадочным образом появились ваш рисунок таитянки, играющей на дудочке, и ваша подпись «Удостоверяю». Что вы хотели этим сказать?

P.G.: То, что уже сказал: Ф. Грек, А. Рублёв, П. Гоген – да, похоже, и вы, Серж… мы действительно близкие родственники. Мы особым образом добываем краски из области воображения, для нас секретов в нашем методе нет. И с этим уже ничего не поделаешь: миру придётся мириться с этим. Честно сказать, для меня это неожиданность.

S.I.: Для меня тоже… я опасался, что вы пошлёте меня ко всем чертям! Но вы оказались прозорливцем. Вы гораздо умней, чем о вас думали ваши современники.

P.G.: Это несмотря на мой узкий лоб?

S.I.: Ваш лоб прекрасен! Ваш лоб и ваш будто сломанный нос, они прекрасны своей упёртостью бетона! У вас сильный характер.

P.G.: Вы думаете?

S.I.: Убеждён. Но давайте поговорим о другом. Поговорим о «прогнившей Европе» (это ваши слова), поговорим о Юге, о Южных морях и о Севере, поговорим о России.

Теперь на наших глазах происходит закат Европы, она в нравственном и религиозном отношении прогнила! Вы, наверное, не догадываетесь, что на атолле Муруа, где вы искали и нашли свой рай, теперь французские власти взрывают и испытывают фантастической мощи заряды – это бомбы, взрыв которых эквивалентен взрыву вулкана на Везувии…(Поль Гоген на мгновение останавливает на мне свой тяжёлый взгляд, его плотно сжатые губы «расклеиваются».)

P.G.: Я всегда опасался этого, что и сюда докатятся, как волны цунами, волны европейской цивилизации. И они, похоже, уже докатились… худшие мои опасения сбылись. Белая раса людей, этот «высосанный из пальца», по вашим словам, золотой миллиард, вот что угрожает человечеству! Сначала они вторглись в Америку, они сожгли её огненной водой, они уничтожили индейцев, а вы знаете, что и во мне есть индейская кровь, Потом они покорили Австралию, оставив аборигенам резервации. Теперь они добрались и сюда и готовы взорвать атолл Муруа! Скажите, чем теперь европейцы отличаются так сильно от макак с ядерной бомбой? Это безумие! Я ещё 100 лет назад предсказал это: цивилизация прогнила! Куда теперь поэту бежать от столь жестокосердных и беспринципных людей? Это ведь похоже на блокаду поэзии.