Не приходится сомневаться, что в Хазарии X в. географический термин «Русь» относился к обоим «русским» регионам – Средне днепровскому и Таврическому. Действительно, описание войны Х-л-го с хазарами содержит прямое указание на то, что его владения не совпадали с Таврической Русью. Если присмотреться к последовательности событий конца 930-х гг., о которых повествует Кембриджский аноним, то можно заметить следующее. Появившись в Тавриде как бы из ниоткуда, Х-л-го захватывает хазарский город С-м-к-рию (в восточном Крыму) и с добычей возвращается к себе – в «никуда». В ответ хазарский полководец Песах разоряет крымские поселения русов. Далее говорится: «И пошел он оттуда [из восточного Крыма] на Х-л-го» – то есть, как надо понимать, покинув Тавриду, Песах вторгся непосредственно во владения Х-л-го, которые, следуя духу текста, надо искать где-то вне Крыма. Если бы «царь Руси» был тмутороканским князем, то последовательность ударов Песаха, нанесенных из района Северо-Восточного Приазовья, очевидно, была бы иная – сначала по Тмуторокани, а затем по городам таврических русов, ибо их обратная очередность в этом случае выглядит необъяснимой стратегической нелепостью. Кроме того, в случае ограничения зоны военных действий одними таврическими областями автор Кембриджского документа, надо полагать, сумел бы точнее определить местонахождение родовых владений Х-л-го.
В итоге могущественный, но неудачливый Х-л-го/Олег Кембриджского документа должен быть признан правителем восточноевропейской державы «светлых князей», фигурирующей в договоре с греками 911 г., и одним из главных возмутителей спокойствия на Черном море в конце 930-х гг. Я не вижу никаких препятствий для того, чтобы отождествить его с «царем русов», сидевшим в начале 920-х гг. в «высоком замке» Куйабы/Киева, в окружении 40 наложниц и нескольких сотен дружинников.
Олег II Моравский
Известия Кембриджского документа и арабских писателей полностью подтверждаются сведениями моравских летописей, согласно которым после смерти вещего Олега[24] княжение в Русской земле унаследовал его преемник, моравский князь Олег II (назовем его так).
Свидетельство моравских летописей имеет особую значимость, поскольку сердцевина державы вещего Олега находилась именно в Великой Моравии и «русской» Галиции. К сожалению, оригинальные древнеморавские источники, рассказывающие о событиях на Руси после смерти Олега, до наших дней не сохранились. Но отголоски древнеморавской традиции слышны в трудах многих чехо-моравских и польских авторов XVI–XVIII вв. Наиболее подробно ее излагают чешский писатель XVII в. Томаш Пешина и польские историки Ян Стржедовский и Христиан Фризе (XVIII в.), которые пользовались летописными записями XV–XVII вв., восходившими, в свою очередь, к раннесредневековым моравским и русским хроникам[25]. Т. Пешина, в частности, ссылается на утерянное к настоящему времени историческое сочинение 1620-х гг. Яна Амоса Коменского, который использовал материал «древней русской летописи»