Приподнялся на локте, позвал:
«Дед!»
«Чего тебе?»
«Принеси квасу».
«Сам встань и напейся».
«Ну, принеси, чего тебе?»
«Будешь канючить – дам ремня».
«Ну, вот будешь вставать за ремнем, и принеси квасу».
Дед не ответил. Виталик снова притих. Хорошо товарищу Ложкину – он давно вышел в люди, у него гривенники и рубли есть. Я тоже так хочу. Приезжать на зеленом «газике» и смотреть на молоденькую Светлану Константиновну, а механизатор пусть бегает за ружьем.
Вдруг различил странные звуки.
Слабый шорох… Скрип половицы… Шарканье…
Идет, идет домовой, идет мохнатый, обрадовался Виталик и, похолодев от неожиданного волнения, потянул рогатку из-под подушки. Тихонечко вставил в кожанку заранее припасенную гладкую гальку и затаился, затих, вжался лицом в теплую подушку, только ногой специально приспустил одеяло на пол, чтобы домовой не терял время, не занимался всяким там баловством, а сразу кинулся бы на него – давить.
Идет, идет домовой, идет мохнатый.
Шлепает босыми ногами, дождался темноты, гад.
По теплу, по легчайшему живому шевелению теплого воздуха Виталик чувствовал, что старорежимная нежить уже где-то рядом, может, уже даже тянет к нему мохнатые лапы. Вот врежу в лоб, думал. Продам мохнатого Соньке Пушкиной. Появятся деньги, выйду в люди. А выйду в люди, появятся деньги. Затаив дыхание, мысленно определил направление. Так же мысленно уточнил прицел. И, резко вскинувшись, оттянул резину:
– Получай, гад, от советского пацана!
Глава II
Генеральный директор
Июль, 1999
1
– Мы подружимся…
В супермаркете Элим и Семин обновили одежду.
Солнце палило уже во всю. Черные глаза Элима увлажнились, на бритой голове, кстати, вполне классических очертаний, выступили капельки пота. Темная прядь падала выше уха, загибалась к виску. «Терпеть не могу Энск. Каменный лабиринт, да?»
И предложил:
– Пообедаем?
Семин кивнул.
– В «Суши»?
– Мне все равно.
– В «Суши» подают к коньяку…
– Никакого коньяка!
– Любишь вино? – фальшиво полюбопытствовал юрист.
– Неважно. Главное, сегодня – ни вина, ни коньяка.
– Если ты беспокоишься за встречу с энергетиками, то я ее отменил, – несколько удивленно покивал Элим. Слишком ровный настрой Семина ему явно не нравился. Он никак не мог угадать, как правильнее разговаривать с человеком, приехавшим от Петра Анатольевича. – Сегодня мы встречаемся с генеральным директором ОАО «Бассейн» Липецким. Николай Иванович, так его зовут, запомни. У энергетиков нам пока не надо светиться, а вот Липецкий ждет. Кажется, он еще не нашел правильного плана действий. – Юрист тоскующим взором обвел бар. – Боится отставки. Мы для него – последняя надежда. Он нам обрадуется.
И ухмыльнулся:
– Знаешь, что скажет Петр Анатольевич, если генеральный директор «Бассейна» слетит с кресла?
– Не знаю.
– Ругательства пропустить?
– Как хочешь.
– Тогда – ни слова.
2
Весной в офисе Плетнева – директора энской энергетической компании неожиданно появился генеральный директор ОАО «Бассейн», рассказал Элим. «У меня имеется запись разговора». По наглой ухмылке Семин понял, что в сейфе Золотаревского не мало собрано материалов, унижающих человечество. Понятно, два директора выпили по рюмочке, вспомнили смешные случаи из прежней жизни, пожаловались на время (вот как быстро летит!), на фонды (вот как катастрофически тают!), потом Липецкий как бы походя поинтересовался: «У тебя, Константин Николаевич, имеется смета затрат на нынешнюю навигацию?»
«Ну разумеется».
«А ты не боишься, что ее придется раздувать процентов на тридцать?»
«Даже думать о таком не хочу! Окстись! Случись такое, Анатолий Борисович всех заставит написать заявления».