Наплывая из глубины России с единственной целью – напихать себе карман – и не имея абсолютно ничего сдерживающего, вся эта орава чиновников, полицейских, посредников, учителей, а то просто офицеров тех бесчисленных жандармских и казачьих постоев, которые тучей покрывали после восстания “умиротворенную” Беларусь, – внесла в край необычайный нравственный распад, осквернила и обесчестила общественную жизнь в самых основах. “единственным счастьем для края, – пишет об этих временах один из современников, – была чрезвычайная жадность этих псевдопатриотов к деньгам. Только во взятке можно было найти себе в то время спасение от этой власти; нужно было откупаться во все стороны, чтобы избежать обысков, ревизий, скандалов, которые оставляли после себя следы полного опустошения”. Только в редких случаях попадали в Беларусь люди общественно честные, желающие действительно служить делу, а не деньгам».

Но прервем пока цитирование А. Цвикевича и вернемся к забытому роману. Тем более что картина – усилиями двух авторов – написана впечатляющая. Ниже мы попробуем проанализировать – что же это все-таки было, как следует квалифицировать этот наплыв, это нашествие. До сих пор Н. Ланская представила нам только одного героя своей истории.

«Он приехал в этот далекий край завоевать себе состояние, положение, сделать карьеру; он слыхал, что западный край был золотым дном для находчивых людей, а он, Петр Иванович, был несомненно находчив.

Петр Иванович был человек умеренный, особенно сначала, когда взяточничество, утратив деликатную форму добровольной сделки, превратилось здесь в бесцеремонный побор. Петр Иванович был настолько строг к самому себе, что довольствовался арендной платой с какого-то конфискованного [!] имения, что в ту пору было поистине гражданским воздержанием».

Таким образом, нам известен главный герой, и теперь посмотрим, куда же он прибыл.

«Недалеко от исторического Витязь-озера, в непроходимой глуши лесов, расположилась со своими деревнями одна из больших волостей Полесья, под названием Волчья».

Витязь-озеро – это в реальности Князь-озеро в нынешнем житковичском районе. Во времена Н. Ланской это Мозырский уезд Минской губернии. Дополняют топографию романа упоминания Турлова (Турова), Мелешковичей – деревни на пути из Мозыря в житковичи, Юрьевичей (Юровичей). Губернский Минск назван в романе Болотинском.

Н. Ланская весьма критично описывает состояние края. Заметим – не своего края. Взгляд ее поверхностен, как если бы она с той же, свойственной ей критичностью, писала о Кавказе или Дальнем Востоке.

«Леса, например, этот клад, который на западе берегут как зеницу ока, – уничтожаются в уезде самым варварским образом». Или вот – о Припяти, на которой стоит Мозырь: «У людей предприимчивых эта река принесла бы миллионы, но у нас она год от году мелеет… Горы и река – эта краса, это богатство края – пропадают даром… В социальном отношении это было самое невзыскательное место на всем земном шаре, без всяких претензий на какие бы то ни было современные усовершенствования и удобства». Последнее сказано уже о Мозыре – «городке в полном смысле еврейском».

«В городе было несколько домов, которые составляли свой кружок, где хранилось ядро общественного мнения. Первым считался дом Лупинских…

Они, разумеется, не выписывали ни книг, ни журналов, запирали на ключ всякую дрянь, вычитали с прислуги за каждую разбитую тарелку и пропавшую салфетку, но гостей принимали с достоинством».

Так от характеристик края автор переходит к характеристикам людей. Портреты жителей города – градоначальника, судьи и прочих, их нравы и уклад жизни – словно списаны с известных типов советских времен. Впрочем, вся русская литература XIX века словно бы специализировалась на советских типах. Что, видимо, и обеспечило такое внимание к ней именно в советское время.