– А что ты предлагаешь? С голоду умереть?

– Ну почему же! Стоит только отойти отсюда на несколько кварталов, и цены будут намного ниже, – уверенно заявил Антон и взял меня за руку.

И мне стало уютно и приятно от прикосновения его мягких прохладных пальцев. Скоро мы нашли маленький ресторанчик с французским названием «Mon Ami» и зашли туда. Я взяла себе пышные и теплые круассаны и чашку капучино. Антон последовал моему примеру.

– Уже довольно поздно, – сказал он, отпивая кофе и облизывая светлую пену, смешно прилипшую к его верхней губе.

Мне захотелось немедленно поцеловать его, но я сдержалась. В кафе, наряду с иностранцами, было полно японцев. А я уже успела вникнуть в их консервативные нравы. Я увидела, что Антон тоже смотрит на меня с явным желанием. Расплатившись, мы встали и вышли на оживленную, несмотря на поздний час, улицу. И пошли без всякой цели куда глаза глядят.

– А ты заметила, что сакура не только розовая, как обычно о ней пишут в стихах? – неожиданно спросил Антон.

– Но она еще и белая и даже темно-розовая с красноватым оттенком, – продолжила я и засмеялась. – Заметила, конечно. Но почему ты спросил об этом? Ведь сакура уже отцвела.

Он замолчал, потом обнял меня за плечи и прижал.

– Потому что ты похожа на цветок сакуры, – после долгого и глубокого поцелуя тихо сказал Антон.

Мы как раз уже ушли довольно далеко от оживленных улиц и оказались в тихом и спящем квартале. Я увидела очень густые кусты между двумя двухэтажными домами с темными окнами и, не задумываясь, потащила его туда. Он не сопротивлялся. Его дыхание было прерывистым и явно возбужденным. Забравшись в самую гущу, мы мгновенно и почти синхронно расстегнули ширинки. Антон развернул меня, я оперлась руками о колени и выгнула спину. И тут же почувствовала прикосновение его горячего «нефритового стебля». Последующее движение было настолько резким, что я чуть не упала. Качнувшись от неожиданности вперед, я оцарапала лоб о ветку куста. Но даже не заметила этого, получая чисто животное наслаждение. Мне было необыкновенно хорошо просто так отдаваться этому парню и ни о чем не задумываться. Секс помогал мне забыть эту постоянно возникающую из глубин сознания боль, от которой сразу начинала невыносимо ныть душа. Он стал для меня своего рода наркотиком, одурманивающим и помогающим не чувствовать незаживающую рану. Но когда Антон входил в меня вот так сзади, и я не видела его лица, то вдруг на миг казалось, что это Петр, что это его пальцы так крепко обхватывают мою талию, что его дыхание щекочет мне шею. Наркотик рождал галлюцинации, и я с трудом им сопротивлялась.

Потом мы осторожно выбрались из кустов. Но вокруг было тихо и пустынно. Жители давно спали, что было удивительно. Ведь не так уж и далеко по-прежнему кипела жизнь в квартале Гиндза.

Лист летит на лист,

Все осыпались, и дождь

Хлещет по дождю.

Кётай

Ну, вот и дожди! И это было действительно что-то нереальное. За окном сплошная стена воды, словно сверху кто-то опрокинул огромный бездонный ушат. Но из ушата вода выливается одномоментно, а здесь она лилась потоками беспрерывно и иногда целыми сутками. Воздух был сырым, и мне не хотелось никуда выходить. Но занятия с госпожой Цутидой были в полном разгаре. Я заказывала такси к гостинице. Служащий бежал со мной рядом, неся огромный зонт над моей головой. Он напоминал желтого узкоглазого гнома из японской сказки под огромным черным грибом и неизменно смешил меня.

Мы уже прошли основы чайной церемонии, икебаны, игры на сямисэне, танцев адзума, нивака и сибу. Также меня научили настоящему гриму гейш, а госпожа Цутида подарила специальные белила для лица. Когда мне впервые сделали макияж, я увидела в зеркале белоснежное утонченное личико с искусно выделенными черным и красным карандашами глазами и четко нарисованными красными губами. Мои волосы убрали в высокую прическу, наложив широкие пряди на специальные картонные валики.