Эти гегемонистские настроения в общем и целом соответствовали идеям, господствовавшим а американском истеблишменте после окончания «холодной войны». Например, воссоединение Германии и усиливающийся развал СССР в 1989 году некоторые представители американского истеблишмента назвали «лучшим из когда-либо существовавших периодов внешней политики США»>5. Збигнев Бжезинский, бывший советник президента Джимми Картера по вопросам национальной безопасности, предвкушал грядущую победу Запада и праздновал «огромный провал» СССР>6. По мнению Бжезинского, советское «тоталитарное» государство было неспособно к реформированию и поэтому падение коммунизма было необратимым и неизбежным. Коммунистическая идеология делала «практику и догму системы скорее не соответствующими условиями человеческого существования», и коммунизм будут вспоминать как «политическую и интеллектуальную аберрацию» ХХ века>7. Другие комментаторы выступали за распространение западных ценностей по всему миру. В 1990 году Фрэнсис Фукуяма первым сформулировал тезис о триумфальном «конце истории», утверждая, что в мире утверждается господство рыночной экономики западного типа>8. Марк Платтнер провозгласил возникновение «мира, в котором демократия господствует как единственный общий принцип легитимности»>9. Когда советская система действительно рухнула, ведущий журнал истеблишмента Foreign Affairs заявил: «Советская система рухнула потому, что она была такой, какой была, или, говоря точнее, из-за того, чем она не была». Запад «победил» потому, что демократии были свободны, процветали и преуспевали, потому что демократии действовали по справедливости – или убедительно пытались делать это»>10. Другие же – такие как Чарльз Краутхаммер, например, – заходили настолько далеко, что провозглашали пришествие США «моментом однополярности», периодом, в котором военный, экономический и идеологический потенциал только одной сверхдержавы, США, будет превосходить возможности всех остальных стран мира>11.
Конец ознакомительного фрагмента.