Но когда после очередного поворота машина наконец стала сбавлять скорость, а потом и вовсе остановилась, то раздался долгий облегченный выдох сразу всех девушек.

Варя упрямо держалась за свою часть скамейки так, что пальцы просто онемели и стали белыми.

По крайней мере, за время поездки она не успела накрутить себя и испугаться еще сильнее, потому что задачей стало просто удержаться на месте и не свалиться в общую свалку из визжащих тел.

И она ни разу не соскользнула.

— Всё-таки надо было их наручниками цеплять, — гоготнул на русском неугомонный бородатый Михалыч, когда замок загрохотал и дверцы снова распахнулись, а перед ним предстали бледные и порядком потрепанные поездкой девушки. — Товарный вид потерян. Что делать будешь, Жень?

— Ничего не буду, — отозвался мужчина на русском, бросив быстрый взгляд на девушек, чьи ногти были сломаны, а прически безвозвратно испорчены. — Я их не на конкурс красоты везу.

Михалыч понятливо гоготнул, но промолчал, а Варя напряглась, когда непроницаемый взгляд Евгения остановился почему-то именно на ней.

Что не так?

Ожидал, что она будет рыдать, сидя посреди пола?

Сложно было понять мужчину, который не выражал никаких эмоций.

— Вылезайте, — как всегда сухо и коротко, проговорил он уже на английском, а сам пошагал куда-то вперед и скрылся за тяжелыми дверьми с надписью «Вход строго запрещен».

Варя вылезла в числе первых, поправляя на себе платье и стараясь как можно меньше смотреть по сторонам, потому что вид был настолько удручающий и жуткий, что внутренности скручивались от ужаса.

Они были на территории тюрьмы с высоким забором и железной проволокой, а еще смотровыми вышками, на которых были включены прожекторы.

Такого было не представить даже в самом страшном сне!

А уж наяву оказаться и вовсе не хотелось.

Внутри было тревожно, и сердце то замирало, то начинало колотиться с такой скоростью, что Варе казалось, вот-вот она задохнется.

Никто не пытался говорить и задавать лишние вопросы.

В основном девушки пытались хоть как-то привести себя в божеский вид, ковыляя на сломанных каблуках и приглаживая всклоченные волосы.

Евгений быстро вернулся и выглянул из той же двери, снова махая рукой следовать за ним.

И девушки пошли одна за другой.

Молча, не поднимая головы, чтобы случайно не увидеть взглядов мужчин, которые работали здесь.

Варя тоже пошла, ощущая себя грязной и подавленной.

Но она знала, за что борется, а потому держалась.

Час истины был уже близко.

Нужно было только найти правильные слова, чтобы Алексей помог ей.

Про него многое говорили.

Даже несмотря на то, что Варя не жила в русском квартале, она всё равно о нем знала и слышала.

И не просто слышала, а однажды была настолько близко, что до сих пор было неловко.

Но вряд ли он это помнил…

В русском квартале Лекса обожали и боготворили.

Но это было вполне логично, потому что он стоял на страже и защите всех русских.

Никого в обиду не давал, старался всем помочь по мере своих сил и возможностей.

Лекс занял место своего отца, зверски убитого в прошлом году Алексея-старшего, и теперь был не просто красивым мажором на белом «лексусе», а главой русского квартала.

С тех пор закончились его фееричные гулянки, о которых гудел весь Ванкувер.

За него горой стояли норды, которых именовали викингами.

А еще индийская диаспора, которая была одной из самых старейших в Ванкувере и потому обладала большим весом.

Многие говорили, что Лекс не похож на покойного отца: более импульсивный, менее терпимый и слишком молодой, чтобы понимать, что мир лучше войны.

Тем не менее при нем в русском квартале стало тихо и спокойно.