Барнум на мгновение почувствовал угрызения совести, он тут же подумал про себя, что в прошлый раз Леви надо было выделить долю побольше, ведь это он был у всех на виду. Он давал пояснения посетителям.

– Клянусь, я тебя не обижу, – обещал Барнум.

– Раз тебе так понадобилась эта девица, вот сам и езжай, – предложил Леви.

– Да я здесь уже сам как экспонат, нельзя же просто сорваться и всё бросить, – заметил Барнум, обводя рукой комнату.

Рабочее место Барнум себе устроил в третьем выставочном зале, втиснувшись между восковыми фигурами и зеркалами. Сейчас музей не работал, и вместо тихого гомона публики в залах воцарилась тишина. Леви часто удивлялся, как можно работать на виду у толпы зевак, но Барнуму ничто так не грело душу, как вид посетителей, приносящих ему деньги.

– Было бы желание, – возразил Леви. – А здесь и без тебя есть на что посмотреть.

– Не могу же я оставить Черити с девочками, – не моргнув глазом соврал Барнум, надеясь на последний шанс убедить собеседника, хоть и холостяка, но глубоко уважавшего священные узы брака.

Судя по взгляду Леви, уловка не сработала.

– Ну Леви, будь человеком! – взмолился Барнум. – У нас ведь целый музей на руках. Черити в одиночку никак не справиться, если я на несколько недель укачу искать русалку в другой штат.

Леви прекрасно знал, что семейство Барнума обосновалось в бывшей бильярдной. Сам Барнум был твёрдо убеждён, что это ненадолго. Вот сколотит себе состояние, тогда уж поселится в роскошном особняке, как подобает сливкам общества Нью-Йорка, и будет с ними на равных.

– Я не ел горячего… – начал Барнум.

– … с тех пор, как купил помещение, – в который раз устало вздохнул Леви.

«Надо было придумать что-нибудь посвежее», – подумал Барнум.

С самого открытия музея он частенько пускал эту фразу в ход, чтобы подчеркнуть, как не жалеет сил ради успеха предприятия. Но Леви не был его компаньоном, и на вывеске над балконом для оркестра его фамилии не значилось. Там было написано: «Американский музей Барнума».

Барнум быстро перебрал и отмёл несколько доводов. Как ни странно, ничего путного в голову не приходило. Тогда он зажёг сигару, встал из-за письменного стола и воскликнул:

– Черт возьми, Леви!

Леви с непроницаемым видом заметил:

– Да никакая она не русалка.

– Я хоть в чёрта лысого поверю, не то что в русалок – лишь бы билеты продавались, – сказал Барнум.

– Обстряпать такую аферу обойдётся недёшево, можно и без барыша остаться, – предупредил Леви. – А уж если кому она покажется непристойной, тем паче, тогда и вовсе хлопот не оберёшься.

– Ну что ты беду кличешь? Эта женщина ещё бог знает где, а ты уже волокиту разводишь, препоны ищешь.

– Я как-никак стряпчий, – сухо заметил Леви. – Хоть порой и корчу ради тебя шута.

– Шутам я не плачу, – ответил Барнум. – Ну выручай, Леви, никто внакладе не останется.

– Даже та женщина? – усомнился Леви.

– Она тоже, если всё сделает как надо, – беззаботно пообещал Барнум.

Он понял, что теперь Леви в деле. Тот никогда не уступал по мелочам, если не был готов идти до конца.

– Я не хочу, чтобы её заездили насмерть, – заявил Леви. – Она сможет уйти, если захочет?

Над ними словно витал призрак Джойс Хет, и на мгновение Барнуму померещился голос старухи, умоляющей дать ей волю, словно хриплое карканье, исторгаемое иссохшей плотью.

– «Отпустите, дайте хоть помереть на воле».

Барнум поднял глаза. Голос был не Джойс, а Леви.

– Это её слова, Барнум, – сказал Леви.

Он называл Барнума по фамилии только в гневе. Ну вот, только что был почти готов – и на тебе, опять всплыла эта история с Хет. Теперь придётся его умасливать по новой, чтобы уговорить съездить в Мэн за той женщиной, из-за которой поднялся весь сыр-бор. Впрочем, причина размолвки вовсе не в ней, а в прошлом. Барнуму не хотелось ворошить былое. Былого не воротишь, и барыша с него не получишь, надо думать о будущем.