Справка. Отряды наёмников-скандинавов так часто использовались византийскими императорами в качестве личной гвардии, что для их командира придуман специальный титул – «άχόλουιϊος» (аколутбос). О статусе аколутбоса можно судить по тому, что, в отличие от прочих сановников, он мог находиться в присутствии императора с луком или каким-либо другим видом оружия. Гвардейцы во главе со своим командиром сопровождали императора во время появлений на публике, в том числе и во время больших религиозных праздников, во время боевых действий и даже выполняли деликатные дипломатические поручения. – См.: «Fontes Historiae Daco-Romanae III. Scriptores Bizantini saec. XI – XIV», Institutum studiorum Europae Meridionalis-orientalis, Bucharest MCMLXXV, p. 25; Sigfùs Blöndal «The Varangians of Bzantium» (chap. «Haraldr Sigurðarson»), Cambridge University Press, New York, 1981. С. 63.
3. В геополитическом смысле Византия была намного более притягательна для молодого Киевского государства, чем «латинская» Священная Римская империя, даже не имевшая с ним общей границы. Кроме того, последняя в этот период уступала Византии в культурном и экономическом развитии. Западная Европа, объединённая в идеологическом смысле латинским обрядом, в тот период, неудачно обозначенный термином «средние века», явно проигрывала великолепию и изысканности Византийской Церкви.
4. Нельзя забывать о моральном разложении тогдашней элиты Римской Церкви. В конце IX – начале X веков на папском престоле царила полнейшая неразбериха: папы сменяли один другого с удивительной быстротой, иногда задерживаясь на нём всего на несколько месяцев или даже недель. Моральный облик большинства пап того времени заставлял желать лучшего. Не стоит забывать, что, когда послы князя Владимира выбирали подходящую религию, ещё свежи были воспоминания о фактически правящей Папским (Церковным) государством сожительнице Сергия III (870—911 гг.) veneris exercitio et scortum impudens53 Теодоре (870—916 гг.) и её дочери Марии (Mariozza, Marozia, 892—955 гг.), любовнице того же папы, от которого, по словам Лиутпранда Кремонского, у неё родился будущий Папа Иоанн XI (910—935 гг.); сохранились и воспоминания о «Трупном синоде» («Synodus horrenda») 897 года, с последствиями которого так или иначе пришлось разбираться нескольким папам первой половины Х века.
5. Византийский двор в это время также не был примером высокой морали, но в одном он, безусловно, был предпочтительнее для князя Владимира, стремившегося создать собственное единое государство. Церковная власть в Восточной Римской империи, начало которой было фактически положено императором Константином, по традиции находилась в социальной иерархии на ступеньку ниже светской власти. Поэтому установление изначально зависимой от константинопольской иерархии церковной структуры было более привлекательным для кн. Владимира, нежели создание Церкви, верховная власть которой принадлежит главе хоть и далёкого, но полноценного государства – Папской области (основана в 752 году). Кроме того, создать самостоятельную структуру такого рода князь-скандинав не мог по многим причинам, поэтому и пошёл на осознанный шаг: взял готовую, проверенную временем и вполне устраивающую его систему.
Глава 5. Русь, какая ты?
О происхождении термина «русь» существует достаточно много гипотез, часто противоречащих друг другу. Свои предположения по этому вопросу высказывали западноевропейские, русские, норманнские, византийские, арабские, осетинские авторы. Все они спорны и наравне с логичными аргументами содержат много взаимоисключающей информации. Это вполне объяснимо, потому что на протяжении столетий термин «русь» не только изменялся по сути, то есть в силу объективных и субъективных причин, но менялась и его смысловая нагрузка, формируя устойчивые коллективные ассоциации. Нередко термин «русь» был предметом многочисленных политических спекуляций, что давало повод к различным толкованиям, путаному употреблению этого слова и приводило в замешательство не только современников, но и следующие поколения исследователей и представителей широких социальных групп. Поэтому термин «русь» не может толковаться в каком-то одном неизменном виде, но надлежит воспринимать его с учётом лингвистических, временных, политических, исторических, географических и прочих нюансов.