Станцы Рафаэля

Наконец, известный пример: былинный герой Ми-кула Селянинович оказывается сильнее не только князя-волхва и его дружины, но и великана Святогора. Историк К. Бестужев-Рюмин (1829–1897) писал: «Таким образом, история не знает славян в быту кочевом, а застает их оседлыми и земледельцами. Славяне – народ по преимуществу земледельческий. Мы видели, что главные боги славянские только у балтийских славян получили характер воинственный. В преданиях славянских народов важную роль играет таинственный пахарь, вроде чешского Премысла, у которого быки уходят в гору, – нашего Микулы Селяни-новича, которого соху не могут вытащить богатыри. Сами немцы, до того ненавидевшие славян, что называли их собаками, обратились за поучением в земледелии к славянам: Бонифаций Вильфрид, апостол Германии, который называл славян народом «мерзейшим и самым худшим», призвал славянских колонистов и поселил их в окрестности Фульды, Вюрцбурга, Бам-берга, Байрута, где были вырублены ими дремучие леса и обращены в плодоносные поля; эти поселения долго назывались Вендскими и сохранили свою народность до XV века. Слово «плуг» (plug), по мнению Грима, могло быть заимствовано у славян. Земледелие было главным занятием и славян русских.» Такова оценка прошлого славян К. Бестужева-Рюмина, близкого к славянофилам.

Пахарь Микула Селянинович

Что до оценки культуры, быта скифов и русов, то и тут существуют споры и разночтения. Одни представители ученого мира относили наших предков к отсталым кочевым народам, называя людьми без правления, что живут «подобно зверям и птицам» (М.М. Щербатов). М. Покровский характеризует славян как народ земледельческий, стоящий на невысокой ступени культуры. «Если мы от аналогий и косвенных указаний лингвистики, – писал он, – обратимся к древнейшим письменным свидетельствам о восточных славянах, к древнейшим текстам, мы найдем в них полное подтверждение приведенной выше характеристики этих славян как народа земледельческого, но стоящего в то же время на очень невысокой ступени культуры». Иные же с большим основанием полагали, что «руссы жили в обществе, имели города, правление, промыслы, торговлю, сообщение с соседними народами, письмо и законы», – утверждал русский историк XVIII века И.Н. Болтин. Вступать в спор относительно различных концепций истории нет смысла. Пришлось бы выбирать между всемирно-исторической и культурно-исторической концепциями. Первая трактует историю народов как единый процесс прогрессивного развития, куда включены так или иначе все (это своего рода «глобалисты»). Вторая отстаивает тот тезис, что у каждого народа своя судьба и свой путь в истории. Основное отличие культурно-исторической школы от всемирно-исторической составляет постулат: каждая культурная область имеет свой путь развития, следовательно, строго говоря, нельзя и говорить об «отставании» или тем более «застойности» неевропейских народов, можно отметить лишь их своеобразие. Крупнейшими представителями культурно-исторической школы в XIX в. были Ф. Ратцель, Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, в XX в. – О. Шпенглер и А.Тойнби. Жизнь сегодня заставляет народы прокладывать единую всеобщую дорогу, где мировые процессы могут соседствовать с процессом сохранения и сбережения своего культурного своеобразия и свобод. А потому целесообразнее принять за основу нашей рабочей схемы смешанную модель истории. Каждый народ идет своим путем, прибегая в ряде случаев к подражаниям и заимствованиям. Естественно, пути его усеяны терниями, сражениями, битвами – как с чужими, так и со своими.