– Пойду распоряжусь ещё разок, чтобы предупредили стражу у ворот.

– Зачем?

Солдат скривил доселе ровную улыбку:

– На всякий случай, святой отец, на всякий случай. Мы не в кости играем. В этом деле на удачу полагаться нельзя.

В сентябрь месяц, сразу после первых мокрых холодов, нагрянула беда – тёткин отец, который приходился Ялке как бы дедом, простудился и внезапно слёг в горячке. Дед был далеко не стар, и первое время казалось, что всё обойдётся, однако день за днём дела шли хуже. Жар, кашель скрадывали силы. Дед не вставал уже, лежал, укрытый тёплым одеялом. Лоб блестел от пота, от лица остались только нос и глаза. Горячка пожирала его изнутри, ничего не помогало – ни отвар из трав, ни заговоры, ни молитвы. В доме поселилась напряжённая глухая тишина – тишина ожидания.

Те знахари, что были в деревнях, помочь им не смогли. На городского лекаря семейству денег не хватило, да и какой бы лекарь выехал в деревню бог весть для кого? Оставалось попросту смотреть, как дед лежит и умирает. Это должно было быть страшно. Ялка понимала, что должна бояться, но не чувствовала ничего, кроме жалости. Дед не был опорой в семье, но два работника всегда лучше, чем один, а отделившегося сына и без этого снедали будни и заботы собственной семьи. Каким-то шестым чувством Ялка понимала, что когда дед умрёт, она из обузы превратится в наказание для всей семьи. И так она уже не раз ловила на себе недобрые (уже – недобрые) косые мачехины взгляды, и то и дело слышала произнесённое украдкой слово «приданое».

Сирота.

Кукушка.

Бесприданница.

Одно шло к одному. Ей неоткуда было ждать сватов, да это и не беспокоило её.

И всё же деда было жалко.

Лил дождь. Осенний, проливной, косой и с ветром – мокрая слепая пелена. Под тучами темнело быстро, жёлтая луна едва просвечивала сквозь серую вату. Силы деда были на исходе, это чувствовали все. Никто не стал ложиться спать: в эту ночь должно было что-то произойти. Разговаривали шёпотом. Ходили на цыпочках. Молились. Дождь шуршал по крыше, от натопленной печи тянуло дымом и теплом. Дед то ли спал, то ли лежал с закрытыми глазами, а может, пребывал душою где-то вдалеке, как то бывает в боли и горячке, и лишь сухой надрывный кашель иногда сотрясал его измученное тело.

Нить тишины оборвалась внезапно. Вначале скрипнула калитка. Без стука, просто так. Все запереглядывались, недоумевая: час был неровен, поздний, потому не ждали никого. Два раза тявкнул пёс и вдруг залился лаем.

А в следующий миг дверь отворилась, и в дом вошёл Он.

Все сперва задвигались, но почему-то остались сидеть, где сидели. Взгляды были прикованы к незнакомцу. С его плаща лила вода, в руках был посох. С мокрых башмаков мгновенно натекло на пол. Пёс на дворе метался, рвал цепочку и захлёбывался лаем. Взгляд незнакомца прятался под капюшоном, но казалось, он осматривается и чего-то ждёт. Мачеха зашептала отчиму на ухо, тот кивнул и побелел лицом, в волнении сжимая-разжимая кулаки. А мачеха встала, комкая передник, и… поклонилась пришедшему.

Ялке стало любопытно. Впервые за последние три года она с каким-то удивлением вновь ощутила это чувство – любопытство, и это ей даже понравилось. А стоящий на пороге, который словно ожидал того поклона или другого разрешения войти, таки вошёл и сбросил капюшон.

Ему было под тридцать. Он был высок и худ. Огонь свечи выхватывал из темноты скуластое лицо и ворох рыжих спутанных волос. Оно запоминалось, это странное лицо со шрамом на виске, с прищуром глаз, холодно-голубых, которые сперва ей показались серыми в домашнем полумраке. Он потянул через плечо и голову свой плащ, поискал, куда его бросить, и положил на лавку. Запахло мокрой шерстью. Никто не захотел приблизиться и взять его. Под плащом у незнакомца оказалась сумка на ремне, набитая чем-то мягким. Он быстро прошёл к изголовью больного, оглядел его лицо, приподнял веки, заглянул под одеяло. Пощупал лоб и тронул пальцами запястье. Нахмурился. Кивнул. Ялка невольно вытянула шею (из-за печки было плохо видно), привстала и уронила шитьё, которым была до того занята. Пяльцы с грохотом упали на пол. Пришелец быстро обернулся, взгляд его задержался на девушке.