Я с ней, конечно, согласился и отнёс её в спальню на руках. Только спрашивал первый раз, куда нести. Три дня мы начинали целоваться прямо в прихожей, и я нёс её сразу в кровать. Через час-полтора мы пили растворимый кофе с помятым тортиком и болтали о пустяках. Я поднимал с пола прихожей шапку с кокардой и шинель с шевроном, одевался, целовал Катю и прощался до завтра.

У меня, может, с прошлой жизни не было такого! Да и в прошлой жизни тоже…

А Мухаммед с Авдеем не просто меня дожидались в машине! То есть не только! Мне стало не хватать школьной физкультуры по утрам, так после завтрака я час проводил для них политзанятия, а потом до обеда они были мне, и тренажёрами, и манекенами, и партнёрами в спаррингах.

После обеда я принимал с докладами управляющих, но они быстро закончились, к тому же нам, кто удостоился побыть дома, много на каникулы задали. Мне стало не хватать не только физкультуры, я с упоением решал всё новые задачи. И вечером меня ждала Катя!

Было интересно за ней наблюдать, у меня тоже проявились способности. Так я себе поставил размножение и самосохранение на минимум, вот Катя потихоньку мне добавляла. Я умудрился перебрасывать её усиление на другие участки с приемлемой для меня потерей в пятьдесят процентов…

Ну, дармовое же! И жадность это плохо, ещё мама так говорила. Вот хоть и жалко до слёз её усилий, я Кате ничего не говорил, демонстрировал эффективность её воздействия. И то ж размножаться хотелось даже на минимуме, аж челюсти сводило. В шестнадцать лет это, наверное, нормально.

И вот в определённый момент, когда от Катиного воздействия у меня мозги должны расплавиться, сам я превратиться в овоща, а она находилась просто на пределе, Катерина сама не выдержала:

– Расскажи мне всё! О себе!

– Да! Я расскажу тебе всё! – ну, сначала мне требовалось довести её до оргазма и самому кончить.

– О да! Рассказывай! – застонала она.

– Всё! Я тебе… расскажу… – вот и финишная. – Уф! Ты действительно хочешь это услышать?

– Да! – заглянула она мне в глаза.

– А с чего это вдруг ты стала задавать такие вопросы боярам? – уточнил я холодно.

– Э… – попыталась она отвести глаза.

– В глаза смотреть боярину! – приказал я небрежно. Вот так. – Продолжаем разговор. Не потому ли ты стала задавать боярину вопросы, что провела против меня магическую атаку? И просто по-человечески скажи, сколько дают за растление малолетки?

– Я тебя люблю! – пролепетала Катя.

– Я тоже тебя люблю, – сказал я добрым голосом. – Так сколько?

– От пяти! – горестно воскликнула Катя. – Тебе всё равно ничего не грозило! Ты бы просто рассказал, что попаданец из другого мира…

– Это вопрос? – спросил я холодно.

– Даже если это вопрос, что это меняет?! – зло проговорила Катя.

– Многое, – так же холодно сказал я. – Я запрещаю тебе двигаться и издавать какие-либо звуки, только отвечать на мои вопросы.

Она явно напряглась… ну, корчить рожицы я ей не запрещал. Уложил повыше, поправив подушку, поцеловал её в щёчку и принялся одеваться. А она лежала на спинке голенькая и только следила за мной чудными синими глазами.

Чувствуя себя последней сволочью, я подтащил поближе стул, уселся и долго на неё смотрел, сомкнув руки в замок. Так, кажется, половое влечение к объекту ушло достаточно, можно задать первый вопрос:

– Почему ты ко мне пристала?

– По приказу моего куратора, – через силу заговорила Катя. – Его контора проследила магический обряд в Европе, благодаря которому в мир должен прийти попаданец из магически отсталой реальности. Они ошиблись, попаданец мог появиться где угодно в мире. Я должна была дать экспертное заключение, что это не ты.