Когда они с Осьминогом пришли на место встречи, девушка, не задумываясь, заказала себе завтрак, при этом добавив, что трапеза за его счёт – такое вот вложение Ярга в её будущее, чем в очередной раз подняла тому настроение.

Тала почти доела свой заказ, когда Ярг, попивавший травяной чай – к алкоголю он испытывал отвращение, как и к людям, которые злоупотребляли им – махнул рукой какому-то высокому человеку, показавшемуся в конце зала.

Хоть незнакомец и приоделся поскромнее, но Тала всё равно уловила по походке, осанке и состоянию «простой» одежды, что тот – не из бедных.

– Послушай, – он шепотом первым заговорил с Осьминогом, – ты слишком часто находишь девушек, и моё ежедневное отлучение от дел уже начинает привлекать лишнее внимание в клане…

– Упокойся и перестань оглядываться – ты очень напряжён, – Ярг продолжал спокойно попивать свой чай.

– Да как тут успокоиться, когда жизнь моей дочери зависит от твоей прихоти…

– Ты много болтаешь, Художник, – Осьминог хищно посмотрел на собеседника. – Давай лучше приступим к делу.

– Надеюсь, эта – последняя, – буркнул тот под нос, но Тала расслышала и не осталась в стороне:

– Смотри, «эта», как ты выразился, может и правда стать последней, – Тала угрожающе посмотрела на Художника голубым глазом, второй же скрывался под повязкой. – Последней, кого ты увидишь в своей жизни.

– Хех, не зря ты мне сразу понравилась, – одобрительно кивнул Ярг девушке.

– Где ты находишь таких? – для Художника это был риторический вопрос, не требующий ответа, но и в этот раз Тала не стала молчать:

– Каких «таких»?

– Несдержанных, наглых и грубых, – ответил он в тон ей.

– Ой, простите, – ядовитый сарказм так и сочился с её губ, – а вы прямо осыпали меня комплиментами, с головы до ног. – И уже без кривляний Тала продолжила: – Как ты ко мне, так и я к тебе. Или я не права? – она взглянула в сторону Ярга.

Тот одарил её добродушной улыбкой и кивком. А его взгляд потерялся не только в пространстве, но и во времени – Осьминог хорошо понимал бродяжку. С молодых лет он редко кого-то одаривал добром, так как к нему относились зачастую с презрением, свысока. После смерти отца в жизни Ярга не было почти ничего хорошего – лишь выживание на улицах. Как и у Талы.

– Ладно, хватит спорить, – Осьминог оставил свои воспоминания на неопределённое «потом», а затем взглянул на Художника. – Кто последняя, а кто – нет, не тебе решать, – после чего мягче и тише добавил: – Я тоже хочу, чтобы она, – он повернулся к девушке, – оказалась Вдыхающей жизнь.

– Тогда давайте к делу, – Художник ещё раз оглянулся, опасаясь, не смотрит ли кто в его сторону из посетителей «Хряка».

– Наконец что-то дельное предложил, – одобрил Осьминог и встал из-за стола. – Идёмте, комната до полуночи в нашем распоряжении.

Всё ещё озиравшийся Художник тут же поднялся, как ошпаренный, желая быстрее оказаться подальше от лишних глаз. Но резкий звук отодвигаемого стула возымел обратный эффект, и к нему тут же повернулись посетители харчевни с соседних столов.

– Вот же, – выругался Художник.

– Остынь. Ты тут никому не нужен, – Ярг спокойно положил свою руку на плечо собеседнику, и та, превратившись в щупальце, обмоталась вокруг его шеи, но этого никто не увидел, потому что оно слилось по тону с кожей и одеждой. – А если продолжишь дёргаться, тогда ты действительно заинтересуешь местных.

– И куда это мы пойдём? – Тале не нравилось ни то, что она должна будет оказаться наедине с двумя мужчинами в одной комнате, ни то, в каких те отношениях.

– Обещаю, что ни он, – Осьминог убрал свою руку-щупальце с Художника, – ни я не причиним боль. Мы только лишь проверим, есть ли в тебе дар.