Хороший все же распогодился денек. Я стоял на крыльце со спущенными штанами, подставляя лицо солнышку, и тянул понемногу зимнее пиво, а рядом на коленях стояла Бренна. Какие у нее прохладные тонкие пальчики…Только на приятной двусмысленности этой картинки никак не удавалось сосредоточиться, потому что она зашивала мне бедро и было это йотуны знают как больно и долго.

– Ты бы не пил пиво. Хмельное и густое вредно раненым. Я принесу воды.

Бера она послала за ольховыми шишками – варить какую-то припарку. Пусть командует и хлопочет. Отвлекает от тягостных мыслей. Надо убираться отсюда – будут и еще гости, в зубы их троллям. Точно пожгут. И пасеку, и сарай с коровой спалят – все Берово хозяйство.

– Женщина, перестань хоть на минуту тыкать иголкой. Дай подумать.

– Теперь рука. Сядь, мне так не достать. Плохо, что у Бера нет вина.

– Да у него отродясь не было вина. Откуда? Он эль варит и мед.

– Горячим вином хорошо бы промыть. Горячей водой недостаточно… И хватит напиваться. Я хочу спросить, Асмунд, о том же, что и этот …дан. Почему ты не отдал меня сразу, раз это сама Гильдис велела вернуть меня? Зачем дрался со своими?

– Кому они свои? Хауг прогнал меня, освободил от клятвы. Эти люди служат ему, стало быть, мы больше не друзья.

– Между тобой и Хаугом произошло что-то…серьезное. Что-то послужило поводом к смертельной вражде. Ты увез меня, потому, что хотел ему отомстить?

– Это тебя никак не касается, девица. А может ты соскучилась по красавчику-королю, хотела бы вернуться? Тогда извини – что ж не сказала-то. А!!! Боги, можно как-то осторожней ковырять! Лучше бы Бер зашил.

– Я бы хотела все же услышать ответ на свой вопрос.

– Ну, ладно. У меня, как у любого взрослого мужчины, есть гейсы. У каждого они свои – у кого-то один, у других, как у меня, – несколько. Если я нарушу эти запреты, удача отвернется от меня, и я скоро умру. Также я могу привлечь злочастье к тем, кто окажется со мной рядом. Один из моих гейсов – никогда не отказывать в просьбе старшей женщине моего рода. Моя тетка Гильдис – единственная и, соответственно, старшая женщина моего рода. Она лично попросила меня отвезти тебя за Ров и воспитывать дитя, которое ты родишь. Вернуть тебя назад она меня лично не просила.

– Это и есть причина? Не слишком правдоподобно звучит, уж извини. Мне кажется, это не все.

– Да. Нет! Ты скоро закончишь?!

– Я стараюсь сделать аккуратно, терпи. А если бы она лично попросила вернуть меня Хаугу?

– Я протестую против допроса под пыткой.

– А по другому следствие и не ведется, ты сам знаешь…Так что?

– Вон Бер идет с туесом и еще тащит птицу. Тебе щипать и варить нам похлебку, девица.

– Ты же хорошо понимал, что они тебя не пощадят. Если бы не Бер, ты бы сейчас лежал изрубленный, а меня бы везли по дороге на Миде. Ради чего ты ввязался, я хочу понять.

– Послушай, Бренна. Каждый из нас мог не родиться, мог умереть много раз, до рождения или после. И это событие произойдет непременно, даже если никогда ни во что не ввязываться. Искать смерти глупо, но и много думать о ней, тоже. Она может случиться с человеком сразу, а может – постепенно. Подумай: умереть, значит сразу лишиться всех вариантов. Ничего уже ты больше не получишь, не совершишь, ничего не почувствуешь, ничему не порадуешься. И, вот смотри, птаха: ты отказываешься от важного или прекрасного, от какой-то возможности в твоей жизни из-за страха. В этот момент и случается как бы маленькая смерть, потому, что прямо сейчас ты сам решил отобрать у себя неповторимый кусочек жизни. Что-то не сбудется, навсегда канет в небытие, не оставив даже воспоминаний.