– Джон Уиндер. Вы приняты, сказал кто-то прямо в ухо.

Разум новоявленного клерка всё ещё ставил печати и подписи, скреплял бумаги и складывал их в папки. Суть фразы долго ускользала от утомлённого сознания.

Ни один паробус уже не ездил, когда Джон вышел из здания банка. Однако перед выходом толпились кэбы. Кэбмены, стараясь перекричать друг друга, предлагали свои услуги.

– Довезу за четверть часа в любой конец города!

– 10 минут до Ловер стрит! 10 минут.

– 5 минут до Риджент стрит! Если больше, то бесплатно.

Их выкрики становились громче, а локти уже начали мять бока извозчиков. Начиналась драка, но поток банковских работников в тот же миг разрешил все разногласия. Джон тоже смог сесть в кеб вместе со старшим клерком, который принялся рассказывать о документах и правильности их заполнения. Безусловно важные и нужные сведения, но усталость постепенно закрывала глаза мистера Уиндера. Он уснул, а проснулся только от мощной встряски кэбмена. Сунув несколько монет, Джон поплёлся к дому. Полчаса ушло на его поиски, так как мистер Уиндер не отличался хорошей памятью на места и довольно скверно ориентировался в городе.

Без ужина, не снимая одежды, Джон прошёл к кровати, где почти сразу и заснул. Сердитые окрики жены не пробудили клерка.

«Неужели так будет каждый день», – мелькнула мысль напоследок.

Джону часто снился сон: он идёт по заснеженной аллее. Ровными рядами по обе стороны стоят деревья один к одному. Он слышит тихий звон колокольчика. Чем дальше он идёт, тем различимее этот и другие звуки, складывающиеся в музыку. Когда музыка достигала наивысшей громкости, Джон натыкался на незримую стену. Сколько бы он ни ощупывал прозрачное нечто, оно было без изъяна. Ни единой ямки или отверстия. На этом сон прерывался.

Никогда не забыть Джону свою первую получку. В тот снежный день, придя в банк раньше всех, он обнаружил на столе своей конторки почтовый пакет. В газетах часто писали о посылках и бандеролях, снабжённых хитрым механизмом и взрывчатым веществом. Если открыть, то взрыв, равно как и увечья, неминуемы. Подобным и ещё сотней других способов люди, не принимавшие прогресс и паровые машины, старались бороться с машинами и теми, кто их обслуживает. Они именовали себя луддитами – по фамилии их предводителя Неда Лудда, считавшимся первым и самым отъявленным разрушителем машин в Англии. Их эмблемой служила треснувшая шестерня. Их рисовали наспех чёрной краской на фабриках, которые удавалось разрушить.

То и дело вспыхивали восстания в разных частях империи. Несистематичность и внезапность приводили движение луддитов к некоторому успеху: разрушенные фабрики закрывались; предприниматель, получивший невероятные убытки, был вынужден обратиться вновь к ручному труду наёмных рабочих до поры до времени, либо разорялся. Восстания подавлялись, сотни людей томились в тюрьмах по обвинению в промышленном саботаже. Любой вред, причинённый любому техническому устройству, карался смертной казнью через паровую камеру. Приговорённого бросали в большую стальную бочку, в которую подавался горячий пар. Несчастный заканчивал жизнь хорошо проваренным.

Джон без оснований опасался взрыва, ведь он не обслуживал машину. Однако перепуганный клерк, прикрываясь дверью, легонько стукнул по светло-коричневой обертке тростью. Пакет хрустнул, но взрыва не последовало. Джон вышел из конторки и увидел, что на всех рабочих местах лежат такие же свертки, на которых были имя и фамилия получателя. Через миг разорванный пакет валялся на полу, а в руках Джона оказалась небольшая пачка купюр. Глаза наполнились влагой, а сознание – исступленным блаженством, колени дрогнули и плавно согнулись, усаживая счастливого на стул. Несколько минут он неподвижно сидел, уставившись на купюры, но затем быстро сунул деньги во внутренний карман пиджака. Спустя несколько минут стали заходить служащие. Они радостно поздравляли друг друга с получкой!