…На террасе роскошной виллы за столиком из мореного дуба сидели двое: министр юстиции и его частый гость – начальник отдела по борьбе с экстремизмом Митяев. Последний вот уже целую минуту напряженно высматривал в море одинокую яхту под итальянским флагом, на палубе которой веселилась компашка молодых людей: трое парней и четверо девиц. Они пили шампанское, смеялись, натирали друг другу спины кремом для загара. Каждый раз приезжая во Францию, Марат Сергеевич с нескрываемой завистью поглядывал на туристов. Оно и неудивительно – в отличие от него они ехали сюда отдохнуть, оторваться на полную катушку. А он исключительно по работе, чтобы встретиться с Зайцевым и обсудить с ним важные дела. Ведь министр, хоть и жил в России, немало времени проводил на одной из своих любимых вилл на Лазурном Берегу. Не будешь же по мобильному телефону и по Skype важные разговоры разговаривать, их ведь и подслушать можно. Только тет-а-тет. Вот и приходилось Митяеву постоянно мотаться во Францию.

– …Плохо, очень плохо с этим Иннокентием Седых получилось, – негодовал Зайцев, придирчиво разглядывая полированные до зеркального блеска ногти.

– Кто ж знал, что он такое выкинет? – оправдывался Митяев, стараясь не смотреть в глаза собеседнику.

– А нужно было знать, Марат. Нужно, понимаешь? Ты ж не вчера родился и вполне представляешь, что наркоман под кайфом может натворить. Что угодно может: с крыши прыгнуть, под поезд броситься или, как в нашем случае, поджечь себя к чертовой матери. – Зайцев отхлебнул из запотевшего стакана минералки и откинулся на спинку плетеного кресла. – Его тело, между прочим, позволило бы забить последний гвоздь в гроб этой сучки. А так… – повисла неопределенная пауза, – улик недостаточно, как пить дать оправдают, хоть и судья, который будет это дело рассматривать, мною как следует обработан.

Ох, как неловко чувствовал себя сейчас Митяев. Что уж тут говорить – недосмотрел, оплошал, подвел своего начальника.

– Придумаем что-нибудь, Владимир Михайлович, – стараясь излучать уверенность, пообещал Марат Сергеевич.

– Придумаем, придумаем, – передразнил его Зайцев, – вечно только это и слышишь от подчиненных. Ты мне конкретное предложение давай, и прямо здесь, а не завтраками корми.

И тут Митяева осенило – он и сам удивился, почему эта идея не родилась у него в голове раньше.

– Не оправдают медсестричку… – хитро прищурился он и принялся излагать министру свой план.

Тот слушал подчиненного внимательно, не перебивая. А когда Марат закончил, некоторое время молчал, а затем одобрительно кивнул – мол, принимается. После чего произнес:

– Что ж, если тебе удастся сломать ее таким вот образом, и она сама признается сперва на следствии, а потом подтвердит показания на суде, то и без тела обойдемся. Чистосердечное признание как-никак, – ухмыльнулся министр.

– Удастся, – пообещал Зайцев и тут же добавил: – Да и с телом этого бизнесмена, которого уже не существует, вполне можно будет выкрутиться. Пускай заявит на суде, что она его в бочке с серной кислотой растворила или сожгла на костре.

Зайцев вытянул ноги, запрокинул голову и уставился в голубое небо: над виллой кружили чайки. Позволил себе расслабиться и Митяев – вынул из пачки сигарету и закурил.

– Владимир Михайлович, можно вопрос? – сделав несколько затяжек, осторожно спросил начальник отдела по борьбе с экстремизмом, чувствуя, что министр подобрел и уже не так зол на него.

– Да, Марат, – неожиданно мягко прозвучало в ответ.

– Я вот что тут на досуге подумал, – начал издалека Марат Сергеевич, явно боясь задать прямой вопрос, – мы демонстративно охоту на этих антикоррупционеров открыли, и скоро одну из их представительниц в тюрьму упрячем. Но ведь и наверху не дураки, они нам скажут, что вместо нее ряды этой организации кто-нибудь другой пополнит. Это все равно, что Змею Горынычу голову отрубить – на ее месте новая отрастет. Понимаете, о чем я?