– В любом случае, ты не был обязан следовать за мной… но, спасибо, что будешь рядом, – решила я быть честной. – Я успела привыкнуть к твоей силе за моей спиной.

– Я ведь обещал. – Лир пожал плечами.

Конечно, я злилась на него за то, что он не рассказал мне правды, но по сравнению с Аурелионом, Лир никогда не скрывал своих истинных намерений на мой счёт. И я могла понять почему он решил умолчать об этой трагедии, а вот к чему стремился Аурелион, скрывая правду? Что бы я сюда не подставляла в качестве ответа, всё звучало просто ужасно. Я не простила Лира, но могла понять. Тогда как для Аурелиона у меня не было оправданий. Даже его мерзкий брат был честнее со мной, не намереваясь мириться с тайной нашего происхождения.

– Ати…, – Услышала я голос, иметь дело с которым всё ещё не была готова.

Обернувшись, я сунула руки в карманы куртки, чтобы скрыть дрожь, и расставила широко ноги, чтобы удержать равновесие.

Его лицо, взгляд…

Мой немой крик раздался эхом, отражаясь в моих мёртвых глазах.

Я снова была на грани…

– Я хотел увидеть тебя, но твой сопровождающий не пускал меня к тебе, – сухо сказал он, в естественной манере для человеческого обличия.

Мне нечего было ему ответить. Эти два дня его желанию увидеть меня мешала убедительная фигура Лира, по моей же просьбе.

Я лишь продолжала молча смотреть на мужчину, который успел стать моей мечтой…

Он сделал шаг ко мне, а я сделала шаг от него.

Мне не хватало злости, чтобы отказаться от желания расплакаться и броситься ему в объятья. От этого, я чувствовала себя только хуже.

– Давай поговорим наедине, – настойчиво сказал Аурелион. – Ты чувствуешь, правда? – тихо произнес он, не получив моего ответа. – Ту связь, что соединяет нас. Не отвергай меня…, – с ноткой боли в голосе произнёс он слова своего недавнего признания.

На протяжении двух дней, помимо прочего, Лир убеждал меня в целесообразности держать свои эмоции при себе, не позволив Аурелиону узнать моих истинных чувств. Так было бы куда проще манипулировать им, без угрозы вылета с проекта.

Проект… Я так и не поняла о каком сближении двух планет шла речь, когда одна из них была полигоном второй. Шерар рассказал, что среди представителей элиты Верума есть целое движение, выступающее за прекращение экспериментов на Земле, поэтому он предположил, что наш проект – большее, на что согласились советники Системы, для демонстрации лояльности ко всем либеральным движениям населения.

Разорвав своё сердце пополам, я развернулась и направилась прочь.

Всё это не имело значения.

(Если любите читать под музыку, настроение этой главы:

Time – slowme, Hans Zimmer)

– Ати, но что теперь? – нежно спросила Зои, расчёсывая мои волосы перед сном.

Ей было стыдно, когда я несколько дней назад вернулась домой разбитая правдой, но понемногу её забота и внимательность, избавили меня от нехороших предположений на её счёт. К моему удивлению, ни Зои, ни Шерар, ни Лир не испытывали ко мне жалости или неприязни. Всё это время эти люди были искренними по отношению ко мне.

Я вздохнула, радуясь возможности забыть о своей ничтожности, находясь в этом доме.

– Не знаю, Зои. Не знаю…, – прошептала я.

С первого дня на Веруме я избегала чувств, металась, бегала, гадала…

Время замедлилось, а фигура Аурелиона чёткими контурами появилась перед глазами. Мне было так жаль, что между нами всё было кончено… это было так больно…

Поддаваясь странным порывам сорваться к нему, я сдерживала себя неоспоримыми фактами: Аурелион беспрекословно поддерживал важность истязаний невинных во имя благополучия более совершенных и важных людей. Намереваясь меня оставить при себе, он знал, что я никогда не смогла бы стать полноправным членом их общества, являясь подопытной крыской. Обещая придумать способ, как позаботиться о моих родителях, он лишь закрывал мне глаза на правду, намереваясь дальше пудрить мозги. Его желание построить отношения лишь бы с кем из участниц с Земли, в угоду своей тайне, оказалось реализовано со мной по воле моей же наивности. Его великолепный образ заботливого и внимательного представителя совета, был лишь ширмой его трусости. Если он поддерживал ужасы, ниспосланные советом Верума на Землю, ни о какой любви к людям и речи идти не могло. Он лишь покорно приносил пользу святой Системе, переживая лишь о себе самом.