“Вчера мы не договорились. Поболтаем в выходные. Ты ведь не берешь старпера с собой на работу? Братишка”.

А ведь чисто по логике утро хоть чуть-чуть должно быть добрым!

Если жизнь хочет вас отмудохать — она делает это с удовольствием и по всем больным местам.

Я не выспалась. У меня болит голова и просто паскуднейшее настроение. А первой парой — клятая геометрия зданий. Прекраснейший предмет. Интересный. Только преподает его…

— Надо же, Катерина, решили почтить нас своим присутствием? — едко спрашивает Ройх, демонстративно бросая взгляд на часы. — Что ж, я надеюсь, ночь потрачена не зря. Сгораю от нетерпения увидеть ваш курсовой проект. Займите ваше место.

Смотреть на него с каждым днем — все неприятнее. А после сна я еще почему-то и краснею, вспоминая как откровенно эти руки мяли прелести той медсестрички.

— Катерина, вы замерзли? — Ройх снова разворачивается ко мне. — Может, хотите сами задачу разобрать?

— А хочу, — почему-то это я произношу с вызовом. Немногие с курса так ему ответить решатся. Честно говоря, сегодня все настолько плохо, что я хочу хоть одну маленькую победу одержать. Потому что задачи… Их я действительно люблю. Когда в пальцах мел, а перед носом формулы — не надо думать, где искать деньги и как мне отделаться от Вовчика. И в мире строгих расчетов я — своя. И точно не зарабатываю тем, что снимаю лифчик перед тремя десятками озабоченных козлов.

Иногда — ненавижу Ройха за то, кто он есть. Потому что до того, как вскрылась истинная его сущность — я обожала его лекции. В рот смотрела. Из шкуры готова была выпрыгнуть, лишь бы пролистав мой проект он одобрительно кивнул.

Все знали, что преподает он из любви к самому процессу обучения. Зарабатывал Ройх частными проектами домов для олигархов. Единственный, кто в профессорате имел тачку представительского класса. На такого спеца хотелось равняться.

Впрочем, я теперь знала, из любви к какому искусству он реально преподает. И все восхищение им уже распустила на полосочки. Правда на парах все равно было паршиво.

А чего может быть хорошего в том, что я точно знаю, что сейчас он во мне видит не перспективную студентку, а задницу в облегающих джинсах? Одну из тех, кого он не прочь нахлобучить.

Задача сложная. И алгоритм её решения — новый. Так как я опоздала, Ройх персонально для меня диктует пояснения для решения.

— Понятно?

Когда я заканчиваю, он смотрит на меня с таким необыкновенным презрительным одобрением, изобретенным специально для меня. И так меня это бесит, что сдержаться просто невозможно.

— Понятно, — киваю, — но по идее, эту задачу и старым алгоритмом можно решить. Только коэффициенты сменить.

— Да ну? — Ройх язвительно приподнимает бровь и щедрым жестом указывает мне на доску. — Рискнете доказать утверждение, Иванова?

За партами тихо воют — причем так, что совершенно точно понятно, кто-то из моих однокурсников понял, что живыми они отсюда сегодня не выйдут.

Насрать. На все насрать.

Я просто хочу стереть с лица неуважаемого Юлия Владимировича эту паскудную улыбочку. Он так смотрит на тех, от кого вообще ничего не ждет. И нахрен пусть катится с этим своим отношением.

Старое решение погибает от моей безжалостной руки с классной тряпкой. Доску покрывают новые ряды формул и поясняющих схем. Новое решение в полтора раза короче, и ответ у него точно такой же.

Выписав последнюю цифру, я сама нацепляю гримасу снежной королевы.

— У вас есть замечания, Юлий Владимирович?

Смотрит на меня, и сразу становится понятно — за эту сессию он выпьет из меня абсолютно всю кровь. Не пожалеет. И по уму я должна бы вести себя потише. Вот только потише я не могу. Слишком уж глубоко меня задевает этот сраный конфликт. И тот факт, что озабоченного козла не уволили. И тот факт, что я — лохушка, повелась на обещания проректора и отдала им запись. Стерла из памяти своего телефона.