Кремер буркнул, не вынимая изо рта сигары:

– Мне вообще ничего не кажется. Кто бы это ни был, он определенно использовал все имевшиеся возможности. Короче, дело дрянь. Вам придется или повесить это на Ранта, или найти мотивы у кого-то другого. Если убийца все-таки он и вы предъявите присяжным лишь те улики, что у вас есть, то они даже не станут совещаться. Кстати, я вам не говорил? Один из моих людей нашел на Лонг-Бич секретаршу Сторрса. Так вот, она утверждает, что вчера утром не слышала разговора своего шефа с Циммерманом и никто другой не мог этого слышать.

– Да, мне сообщили об этом во время телефонного разговора с вашим отделением, – кивнул Шервуд и, покосившись на Бриссендена, добавил: – Полковник сегодня днем доставил Циммермана в полицейское управление штата и попытался его расколоть. Никаких допросов с пристрастием. Чистая тактика. Но Циммерман только еще больше замкнулся. Упрямый осел, но образованный. Худшая разновидность.

– Нужно было его посадить! – прорычал Бриссенден. – Мерзкий наглец!

– Я не согласен. Можно отложить это и до завтра. А вот если он не захочет отвечать на наши вопросы, вот тогда мы его и посадим. Верно, Эд?

– Конечно. Нам придется. – Генеральный прокурор штата демонстрировал мрачную рассудительность. – Дэн, по-моему, вы действовали вполне осмотрительно. Это вовсе не та публика, за исключением разве что Ранта, на которую можно взять и надавить. Тем не менее мы имеем дело с убийством, и им придется заговорить. И я уверен, что здесь замешана женщина. – Он облизал губы.

– Эти перчатки. – Кремер кивнул на лежавшие на столе перчатки. – Вы сказали, что заставили мужчин их примерить.

– Да. Циммерману они оказались велики, Чисхолму – немного малы, но все-таки налезли. – Шервуд вздохнул. – Да уж, инспектор, как вы сами изволили выразиться, дело дрянь. Я буду вам крайне признателен, если завтра утром вы лично прибудете в Берчхейвен и сориентируетесь прямо на местности. Вот здесь… Взгляните еще раз на диаграмму…

Магуайр из Бриджпорта закрыл глаза.

Тем временем на Берчхейвен опустилась мирная ночная тишина, но мир и покой находились под неусыпной охраной. К одному из массивных гранитных столбов у въезда в поместье был прислонен мотоцикл, возле подъездной дорожки дежурил полицейский, время от времени ходивший взад и вперед, чтобы не уснуть. Около рыбного пруда, в тридцати шагах от рокового кизилового дерева, топтался еще один полицейский. Они с напарником, который сейчас сидел возле теннисного корта и лениво вытряхивал из ботинка гравий, патрулировали территорию. Белден, как обычно, в десять вечера запер все двери в доме, закрыв дверь на главную террасу лишь на защелку, потому что полицейский, в данный момент умиравший от скуки на стуле в прихожей, время от времени выходил на террасу выкурить сигаретку, размять мышцы и вглядеться в ночную тьму. Если бы сидевший в прихожей полицейский прислушался, то при желании сумел бы различить доносившиеся из кабинета едва слышные голоса.

А если точнее, один голос, поскольку говорил в основном Джордж Лео Рант. После ужина, который оказался точной копией обеда, Рант с помощью заслуживающих восхищения тонких уловок выманил миссис Сторрс из комнаты и через боковой холл, куда она отнюдь не собиралась заходить, завлек ее в кабинет. Выбрав в качестве поля боя кабинет, Рант сделал не только ловкий, но и весьма смелый ход, поскольку из всех комнат именно кабинет находился в полном распоряжении мистера Сторрса, и если дух покойного и решил задержаться под этой крышей, то витал именно здесь. Тем самым Рант, казалось, говорил миссис Сторрс: «Давайте останемся там, где ваш муж сможет бросить мне вызов. Я вступал в бой с открытым забралом при жизни вашего мужа и не побоюсь сделать этого и после его смерти».