Постояв так с минуту, он повернулся и медленно подошел к нам.

– Как мы можем вступить в контакт с Теки? – спросил он у Бенедикта.

– Никак, – ответил Бенедикт, – если не съездим повидать их.

Рэндом повернулся ко мне:

– Корвин, мне нужен конь. Ты говоришь, что Звезда проехала через много Отражений…

– У нее было тяжелое утро.

– Не такое уж оно было и напряженное. По большей части это был просто страх, а теперь она, кажется, в полном порядке. Могу я одолжить ее?

Прежде, чем я успел ответить, он обратился к Бенедикту:

– Ты ведь проводишь меня, да?

Бенедикт заколебался:

– Я не знаю, что там можно узнать… – начал было он.

– Все, что угодно! Все, что они могут вспомнить! Возможно, что-то не показавшееся в то время действительно важным, но важное сейчас, когда мы многое знаем.

Бенедикт посмотрел на меня. Я кивнул.

– Он может ехать на Звезде, если ты готов проводить его.

– Ладно, – согласился Бенедикт. Он поднялся на ноги. – Пойду приведу своего коня.

Он повернулся и направился к месту, где было стреножено крупное полосатое животное.

– Спасибо, Корвин, – поблагодарил меня Рэндом.

– Я дам тебе возможность оказать ответную услугу.

– Какую?

– Одолжи мне Карту Мартина.

– Для чего?

– У меня только что возникла одна мысль. Это слишком сложно, чтобы вникать в детали, если ты хочешь ехать. Вреда от этого, однако, никакого не будет.

Он пожевал губу.

– Ладно. Я хочу получить ее обратно, когда ты покончишь со своим делом.

– Конечно.

– Это поможет найти его?

– Может быть.

Он отдал мне Карту.

– Ты теперь направишься во дворец? – спросил он.

– Да.

– Ты не мог бы рассказать Виале, что случилось и куда я уехал. Она будет беспокоиться.

– Разумеется. Обязательно это сделаю.

– Я буду хорошо заботиться о Звезде, не волнуйся.

– Не сомневаюсь. Удачи тебе!

– Спасибо.

Я ехал на Огнедышащем, Ганелон шел пешком. Так он настоял. Мы следовали тем же путем, по которому я гнался за Дарой в день битвы. Наряду с недавним развитием событий именно это и заставило меня вновь подумать о ней. Я стряхнул пыль со своих чувств и внимательно изучил их. Я понял, что несмотря на игры, в которые она со мной играла, на убийства, которые она, несомненно, совершала или организовывала, меня все еще влекло к ней нечто большее, чем любопытство.

Я не был по-настоящему удивлен, открыв это. Положение выглядело почти таким же, как и то, когда я в последний раз нагрянул с внезапной инспекцией в казармы эмоций. Тогда я гадал, сколько могло быть правды в моем последнем видении предыдущей ночью, в котором была изложена ее возможная линия происхождения от Бенедикта.

Физическое сходство и впрямь существовало, и я был убежден более, чем наполовину, конечно же, в призрачном городе Отражение Бенедикта вполне допускало это, поднимая свою новую, странную руку в ее защиту.

– Что там такое смешное? – спросил Ганелон.

Он шагал слева от меня.

– Рука, – ответил я, – что вернулась со мной из Тир-на Ног-та. Понимаешь ли, я тревожился из-за какого-то скрытого значения, какой-то непредвиденной силы судьбы в этой штуке, явившейся так вот в наш мир из того места тайн и снов. И все же она не протянула даже дня. Когда Лабиринт уничтожил Яго, не осталось ничего. Все ночные видения ни к чему не привели.

Ганелон прочистил горло.

– Ну, это было не совсем так, как ты, кажется, думаешь.

– Что ты имеешь в виду?

– Этой механической руки не было в седельной сумке Яго. Рэндом упрятал ее в твою сумку. Именно там была пища, а после того, как мы поели, он вернул посуду туда, где она была – в собственную сумку, но руку – нет. Места не было.

– О-о-о, – произнес я, – тогда…

Ганелон кивнул.