Неделю спустя после инцидента, связанного с «Тарасом Бульбой», Рудольф решил вновь пойти к директору. Объяснил ему, что считает очень обидным для себя учиться в 6-м классе, особенно после того, как его уже официально признали пригодным для 8-го. Сказал также, что его заберут в армию еще во время учебы, он может все потерять. Шелков посмотрел на ученика с глубоким изумлением, наконец после долгой паузы недобро сказал:

– Я потратил на тебя достаточно времени и терпения. Теперь можешь идти собственным путем. Я направлю тебя к педагогу 8-го класса, но он не захочет даже смотреть в твою сторону. Подумай над этим, Нуреев. Он не захочет тратить на тебя свое время.

«Не будет особым преувеличением сказать, что Шелков просто не выносил Руди, – рассказывал одноклассник Нуреева Александр Минц. – У Руди был такой резкий характер, что он просто не умещался в рамках школьной политики Шелкова».

«Думаю, в то время всем казалось, будто я проучусь два года, с грехом пополам прорвусь сквозь восьмой и девятый классы и навсегда забуду о балете», – говорил Рудольф.

По счастью, его педагогом стал опытный преподаватель Александр Иванович Пушкин. Мягкий и доверчивый человек, он был уже так настроен против нового ученика, что первые несколько недель даже не смотрел в его сторону.

Александр Иванович считался одним из самых лучших в стране преподавателей мужского танца. Едва ли не самым лучшим… О качестве его обучения свидетельствует такой факт. В декабре 1967-го на уроке Александра Ивановича присутствовал Джон Баркер, руководящий школой классического балета в Нью-Йорке. То, что американский педагог увидел на уроке своего коллеги из Страны Советов, заставило его, по признанию Баркера два года спустя, «изучить русский язык, чтобы говорить с ним и научиться у него, как стать лучшим преподавателем».

Сдержанность поведения Пушкина и кажущаяся легкость его занятий каким-то чудесным образом рождали в учениках страсть и одержимость. Нуреев ощущал непреодолимую силу его влияния: «Он наполнял душу волнением и тягой к танцу… Его комбинации заставляли тебя танцевать, они были неотразимыми… вкусными, восхитительными… Музыка ассоциировалась у него с эмоциями. Шаги, жесты надо было наполнить чувством».

Много времени спустя Пушкин рассказал Рудольфу о том, как отрекомендовал его Шелков: «Я посылаю Вам одного упрямого идиота – недоразвитого злого мальчишку, который ничего не понимает в балете. У него плохая элевация (балетный термин, природная способность танцовщика исполнять высокие прыжки с перемещением в пространстве. Иными словами, полетность. – прим. авт.) и он не может правильно держать позиции. Посмотрите сами, но если он продолжит в том же духе, нам ничего другого не останется, как выкинуть его из училища».

Поразительные недальновидность и отсутствие чутья в отношении будущей звезды в той области искусства, к которому директор хореографического училища и сам педагог принадлежал всю свою жизнь! И не просто принадлежал: Валентин Шелков так же в свое время учился у Александра Ивановича Пушкина. Выпустившись из его класса в 1933 году, он сначала недолго танцевал в балетной труппе Ленинградского малого театра оперы и балета, затем перевелся в Свердловский театр, где прослужил семнадцать лет, после чего возглавил Свердловское хореографическое училище. В 1951-м судьба вновь вернула его преподавателем в Ленинград и определила руководить одним из главных балетных училищ страны.

– Он начальник, а не педагог, – проницательно говорил Рудольф друзьям по училищу.

В случае с нерадивым учеником по фамилии Нуреев директора училища Шелкова ожидал настоящий сюрприз: тезка великого русского поэта стал для Рудольфа больше чем простым учителем. На какое-то время он заменил ему отца – такого, которого он всегда хотел иметь в своих мечтах: понимающего наставника и друга. И главное, этот наставник и друг умел учить, не ущемляя личность! Он никогда не пытался переделывать своих учеников по своему образу и подобию, предоставляя им право развиваться самостоятельно.