– Почему нет света?!!

Рядом открылась дверь в служебные помещения, выглянула бледная Тося:

– Что-то случилось?

– Свет! Включи свет! И скорую, быстро!!! – закричал на неё я, увидев на руке кровь. Администраторша юркнула назад, на автомате закрывая дверь, но я успел подставить ногу:

– Дура! Свет нужен! Оставь открытой.

И метнулся к лежащему на ступенях телу. Включили свет, тут же на лестницу выбежала Тося и, увидев предмет своих мечтаний в крови, метнулась назад.

– Аптечка! Где аптечка!!! – закричала она на всю кухню, но я почти не слышал её…

– Петруха! Петро!!! Не умирай, братишка…

– Ты трясти меня перестань, может, тогда и выживу… – ответил Петро слабо, но внятно.

– Господи, думал, тебе конец – кровь по всей лестнице.

– Да, похоже, пол-лица снёс, – ответил Ботаник, со стоном поднимаясь на ноги. – Темно, вылетел на площадку – и будто кто в спину толкнул. Больно, чёрт! А морду снёс, видимо, когда по ступеням вниз лицом ехал.

– Кто-то ударил? Видел?

– У меня на затылке глаз нет, – проворчал Петро, прижимая к кровоточащей ране на щеке мятый носовой платок. – Поскользнулся, наверное… Очки мои не видел?..

– Да вот они… Надо же, не разбились… Ты мне скажи, зачем ты побежал за этим придурком? Видно же, что неадекватный – пришёл на встречу и бежать!

– Не знаю, рефлекс, наверное, сработал…

Приехала «скорая помощь». Когда напарнику протёрли лицо спиртом, оказалось, что рана была пустяковая – рассечена бровь, царапины на щеке и лёгкое сотрясение. Врач, посмеиваясь, порекомендовал меньше пить и не бегать за местными красавицами по тёмным лестницам. А ещё сказал, что не помешает сделать снимок и недельку полежать в кровати.

Я хотел отменить поездку, но Петро упёрся, наотрез отказался ехать в травмпункт и спросил:

– А поесть у тебя ничего нет?

Я рассмеялся.

– Ну, если опять голоден, то жить будешь. Поехали, проглот. Переночуешь у нас. А поесть Аллочка наверняка приготовила…

Но дома не было ни ужина, ни Аллочки, ни её вещей. Забрала даже собаку, хотя как будет держать его в своей двушке, я не представлял – она на меня за каждую разбитую чашку ворчала, а тут щенок! Сотовый не отвечал, какой-нибудь записки, объясняющей её уход, тоже не было. Посмотрел на часы – полпервого ночи, звонить поздно.

Теперь уже захотелось отложить поездку самому, но… я разозлился!

Выехали на рассвете. Поехали через старый мост, мимо новоалтайского кладбища, миновали развязку и скоро уже мчались по Чуйскому тракту. Промелькнули Баюновские Ключи, мы выскочили из соснового бора и понеслись по пустынной в это время суток дороге, вдоль которой сливались в ленту берёзовые околки, укутанные золотом листьев. Вообще, берёзы осенью особенные, невесомые, лёгкие. Листва частично осыпалась, устелив ковром землю. Красота, для которой не находилось слов. И равнодушно смотреть на осеннее великолепие природы не смог бы, наверное, даже самый зачерствевший человек. На пригорках и в ложбинах иногда мелькали крыши деревень, убранные и вспаханные поля, кое-где уже пробивались яркой зеленью озимые, просёлочные дороги пыльными лентами уходили то вправо, то влево. Иногда из тёмной полосы соснового бора выскакивал поезд и, гудя, снова пропадал в густо-зелёной темноте – железная дорога шла параллельно Чуйскому тракту, где-то ближе, а где-то совсем далеко, так далеко, что был не слышен даже стук колёс. По дороге то тут, то там попадались кафе, рыбаки уже с утренним уловом тоже были на трассе, растянув верёвки с навешанной на них рыбой; они вяло махали ветками, отгоняя от себя комаров, особенно злых на рассвете. На лотках возле автосервисов и кафе уже сидели деревенские жители с вёдрами собранных вчера грибов, выкладывали на прилавки горки помидоров и огурцов, вилки капусты и яркие, красно-оранжевые шары тыкв.