– Андрей, вы из меня какую-то Мату Хари делаете. Я бизнесом занимаюсь, а не подрывной работой. К тому же не я привезла это ледовое шоу. Но должна заметить, что в Америке оно прекрасно себе идет и профессиональный спорт от этого не страдает. Вы просто завидуете. Если бы такие проекты были у вас, вы бы очень ими гордились.

– Наверное, вы правы. Конечно, особенно от боксерского проекта не отказался бы и очень гордился. Но у меня их нет.

– И потому вам они не нравятся.

– Вам тоже не нравится ваш конкурент Радзиевич.

– Ладно, один – один. И все же делового диалога не получится. Вы боитесь рисковать. Со времен холодной войны мыслите категориями идеологических диверсий. Советское прошлое сказывается.

– Да прекратите, Люси. Какое прошлое, какие враги? Просто констатировал факт. Уверяю вас, мне все это только сейчас пришло в голову, я и сказал. О чем жалею страшно. Впрочем, нет, не жалею. За это время я принял правильное решение. Мы еще станем партнерами. А сейчас пойдем выпьем и начнем все сначала. Вообще давно пора нам перейти на «ты».

– Согласна. Чтобы подчеркнуть торжественность момента, надо заказать шампанское.

– Хоть ванну.

– Хватит и бутылки, но самого лучшего.

– Будет «Вдова Клико». – Он знаком подозвал официанта. «Вдова» прибыла мгновенно.

Вольнов томно смотрел на Люси. Она многообещающе приподняла бокал, невзначай обдав его руку волной волос, пахнущих морем, чем-то невыразимо приятным и возбуждающим.

Они выпили шампанское, расцеловались. Андрей уже решил сообщить, что согласен на ночное купание под луной, но неожиданно, буквально на третьем финальном поцелуе, у Люси зазвонил мобильный телефон. Вольнов, довольный собой, предавался мечтам о том, как они будут вместе великолепно проводить время. Она же с непроницаемым видом слушала телефон. Только в самом конце решительно проговорила:

– Я вылетаю первым рейсом. Папа, не переживай. Я прилечу, и все будет нормально. – Она посмотрела на Андрея с грустной нежностью. – Мне надо срочно в Москву. У папы опять что-то не ладится, он так расстроился, что стало плохо с сердцем. Он звонил из больницы.

– О, только не это. Как я здесь буду один? – разочарованно проговорил Вольнов.

– Я и не собиралась оставаться здесь больше трех дней. К тому же ты не один.

– Это еще хуже. Но в Москве мы встретимся?

– Конечно. Я помню о том, что ты все-таки принял правильное решение и у нас впереди большие проекты. Совместные.

– Да, и я рад этому. Очень. Твои координаты, полученные еще в самолете, храню как святыню.

– Такая высокопарность пугает. Меня вполне устроит, если ты просто сдержишь свое обещание о партнерстве.

– Сдержу.

Она поцеловала своего несостоявшегося любовника и, сказав, что не любит долгих прощаний, упорхнула.

Балкон номера, в котором поселились Андрей с Матильдой, выходил как раз на бассейн, где разворачивалась эта увертюра обещающих быть пылкими и долгосрочными отношений. Сорской представилась великолепная возможность понять, что в самое ближайшее время ее ждет отставка. Она, не отрываясь, смотрела и смотрела на эту сцену, даже представляла, что может говорить этот старый, объевшийся сметаной кот, похотливо глядящий на новое лакомство, облизываясь в предвкушении новых удовольствий.

– Ненавижу. Как же я его ненавижу, – как заклинание твердила она. – Ждать больше нечего, пора начинать действовать. Он мне заплатит за все унижения, которые я от него терпела, ответит за все.

Отсутствия на летучке Матильды Сорской, казалось бы, никто, кроме Аллы Миркиной, и не заметил. Но это только на первый взгляд. За последний год, а может, даже и два Вольнов впервые вышел на публику без ее, не всегда скромного, сопровождения. Не отметить это было просто невозможно. Особенно впечатлило собравшихся, что ни о ее отсутствии, ни о ней самой Вольнов даже словом не обмолвился, как будто ее никогда и не было. Это было странно, поскольку все, что ни делалось в последнее время на телеканале, проходило только при участии Матильды, в крайнем случае с ее одобрения, о чем непременно сообщалось всем.