Шанкьяхи-хи почувствовала на себе чужой взгляд, обернулась и, презрительно сощурив глаза, показала Яну средний палец. Больше удивившись, чем оскорбившись, он обернулся к Ольге, та безразлично пожала плечами:

– Ты ей явно не понравился.

– А жестам неприличным ты ее научила?

– Я вас сама сейчас всему научу, если не заткнетесь, – на чистом русском шикнула на них Шанкьяхти.

«Все страньше и страньше» – подумал Ян и обернулся обратно к ритуальному кругу.

Мама, словно услышав их перебранку, замерла. Пространство перед ее раскрытыми ладонями налилось сизым дымом, начавшим через несколько секунд собираться между двумя большими пальцами в шар, пока не сосредоточился в нем весь. Александра Альбертовна спрятала шар у себя в ладонях и, открыв глаза, бегло осмотрела собравшихся, остановив взгляд на Яне. Он непроизвольно шагнул к ней навстречу и протянул руку, собираясь помочь подняться. Шанкьяхти и Ольга одновременно дернулись в их сторону. Остатки магии погасли, погрузив зал во тьму, и Ян почувствовал, как его левую руку пронзили ледяные иглы, заставив от боли сжать зубы. И долгое мгновение спустя загорелся верхний свет.

Тьма умеет не только нагонять страх – она укрывает, сглаживает острые углы, добавляет красоты женщинам и загадочности кошкам. Свет обнажает. Свет рушит иллюзии, выставляя напоказ все, что не хотелось замечать. Свет ставит перед фактом. Вот и Ян еще минуту назад думавший, что с матерью все хорошо, увидел, насколько та бледная, заметил синяки у нее под глазами. Она была похожа на неизлечимо больную, умирающую неизлечимо больную…

– Не смотри так, сынок, не надо, – мама улыбнулась одними губами, сильнее сжала его ладонь, а потом отпустила. – Лучше отправляйся за сестрой.

– За Ланой? Но как?

– Координаты, – Шанкьяхти бесцеремонно схватила Яна за плечо и развернула лицом к себе. – У тебя на руке координаты – открывай уже пор!.. – заметив гипс на его правой руке, она проглотила окончание, а потом выдала какую-то тарабарщину, наверное, векшский мат.

– Шана, – мама укоризненно покачала головой. – Идите вдвоем, как раз присмотрите друг за другом.

«Ага, – понял Ян, – мама не до конца доверяет нашим союзникам. Или только конкретной союзнице».

Шана вряд ли истолковала ее слова иначе, но промолчала. Она снова взяла Яна за руку и вывернула кисть ладонью вверх, после чего начертила поверх хаотичных отпечатков маминой магии собственною руну, посторонилась и, кивнув в сторону, приказала:

– Вон туда кидай.

Ян решил не спорить, но как только разлом открылся, обернулся к матери, возле которой уже хлопотала Ольга с исцеляющими рунами. Мама кивнула ему, и он решительно пошел к разлому, к явному неудовольствию Шанкьяхти.

На той стороне их встретила заброшенная стройка, обнесенная высоким забором по периметру. Забор был почти весь разрисован различного качества граффити, в основном из надписей на английском и китайском, ну или на другом иероглифическом языке – Ян в них не разбирался. Шана, по идее, тоже не должна была, но после знаний русского и некоторых жестов, новые ее таланты не удивили бы. Удивляло, что она продолжала стоять, вместо того, чтобы пойти за Ланой. По крайней мере, Ян надеялся, что векша знает, где искать его сестру, но, видимо, зря. Тогда он решил взять инициативу на себя и, осмотрев забор внимательнее, пошел в ту сторону, где виднелся проем.

Надписи на «китайском» настораживали, и он, когда проходил мимо такой, внимательно всматривался, пытаясь отыскать следы активации руны, но ничего подобного не обнаруживал. Да и сами символы не походили ни на одну знакомую ему руну, только ведь их все он знать не мог. Возле проема Ян остановился и обернулся к Шане. Векша медленно приближалась к нему, на ходу колдуя бледно-голубой щит, обтекающий ее словно кокон. Значит, она тоже почувствовала присутствие сильной враждебной магии за забором. Или ее действия всего лишь предосторожность, а у Яна разыгралась мнительность?