«…А родителям я сообщу, когда буду на месте. Так, наверно, лучше, потому что намерение мое станет уже свершившимся фактом и разговор о нем отпадет сам собой. А главное, у нашей милой беспокойной мамочки тогда не будет никаких сомнений, что чувствую я себя в новых условиях отлично, увлечен работой и волноваться о своем бродяге-эскулапе ей не стоит. Ты, конечно, Людок, будешь со мной до поры в тайном сговоре. Обнимаю тебя, сестренка. До нескорой встречи. Твой Вовка-Айболит, как ты называла меня когда-то. Помнишь?»

– Вот сколько бед навалилось на меня за эти дни, – покачала головой Наталья Мироновна. – Ты должен что-то предпринять, Сережа, – сказала она настойчиво. – Мы же специально увезли Володю с Дальнего Востока из-за угрозы туберкулезной интоксикации. Забыл он, что ли?

– Так то когда было? В детстве!

– Это ничего не значит. Есть болезни, которые могут повторяться и приобретают при резкой перемене климата тяжелейшую, осложненную форму. Что это за экспедиция? Куда она направляется?

– Послушай, Наташа, – сказал Мельников, – тебе надо сейчас отвлечься. Давай лучше пригласим к нам Нечаевых и вместе посоветуемся.

Мельников подошел к телефону. В прижатой к уху трубке вскоре послышался приятно журчащий голос Ольги Борисовны, жены Нечаева. Удивившись, что Наталья Мироновна уже дома, Ольга Борисовна без колебаний пообещала:

– Приду, конечно, а как же!

– И непременно с Геннадием Максимовичем, – сказал Мельников.

– А вот это не обещаю. Его нет.

– Как нет? Мы же вместе приехали.

– Ушел в часть. Соскучился, говорит, за неделю.

«Значит, он к ракетчикам направился, – подумал Мельников. – Правильно, пусть посмотрит, как они настроены. Политотдел все должен знать».

– Ну мы ждем вас, – Мельников повернулся к жене: – А ты полежи еще, не вставай.

– Потом, Сережа, потом.

Преодолевая слабость, Наталья Мироновна встала с тахты, но, не сделав и шага, села снова, положила на язык таблетку резерпина. Мельников испуганно посмотрел на жену.

– Ничего, мне уже лучше, – Наталья Мироновна явно храбрилась. – А ты, Сережа, принеси мое салатовое платье с белым воротником. Оно в шифоньере, в левой стороне. Ну чего же ты медлишь, Сережа?

Мельников хотя и без энтузиазма, но просьбу выполнил.

Пришла Ольга Борисовна, слегка располневшая, но все еще не утратившая стройности, с высоким узлом волос, сколотых на затылке широким гребнем.

Узнав о том, что произошло с ее подругой в Москве, Ольга Борисовна возмущенно сказала:

– Подумаешь, Мишутин! А ты видела, что о тебе в местной прессе написали?

– В прессе, обо мне? – Наталья Мироновна ничего не понимала. – Когда? Кто написал?

Мельников тоже недоуменно пожал плечами.

– А я как знала, что удивлю обоих. Припасла. – Гостья вынула из сумочки областную газету, проворно развернула, показала на фотоснимок, помещенный на второй полосе сверху. – Узнаете?

– Ух ты! – смешавшись, воскликнула Наталья Мироновна. – Это корреспондент подловил меня у чабанов.

В газете под снимком было напечатано: «Врач-терапевт Наталья Мироновна Мельникова в дальнем казахском селении оказывает срочную помощь больному чабану. После трудной песчаной дороги, изнуряющей жары она отказалась от отдыха, потому что другой тяжелобольной ожидал ее в это время в соседнем селении. Сейчас Наталья Мироновна – одна из достойных представительниц нашей области на медицинской конференции в Москве».

– Ничего себе «достойная», – грустно вздохнула Наталья Мироновна.

Гостья возразила:

– А что, разве Мишутин все знает о тебе? Чепуха! Я уверена, что он через год сам поздравит тебя с успешным завершением исследования. Да еще извинится за свою опрометчивость.