Пока не будет фенола, не будет и шимозы. Для пробы Эд сделал одну гранату с пироксилином, но особых иллюзий на ее счет не питал. Так, проверить работу детонатора.

В дверь осторожно стучат. Надев маску, Сол подходит к дверям. За порогом лаборатории – Спичка. Вид у него взбудораженный.

Все прошедшие недели мальчик жил с ним в одном доме, выполняя мелкие поручения и бегая в качестве посыльного. Они с Эдом были не единственными обитателями дома – были еще двое филинов охраны и скрюченная пополам старуха, которую Спичка и филины звали Бабуля Таттерс, судя по всему – домовладелица. Гангстеры целыми днями просиживали на кухне, играя в кости и подворовывая продукты. Старуха днем где-то пропадала, готовила и убирала по ночам. Пару раз Эд сталкивался с ней – бабуля бормотала что-то невразумительное, делала странные жесты и жутко воняла. На Эда она смотрела с недоверием и интересом, вопросов не задавала, только бормотала что-то про «старые добрые деньки». Надо сказать, что и Спичка, и гангстеры боялись ее как огня, упорно не желая назвать Эду причины своего страха.

– Что там? – сухо интересуется Эд.

Спичка вытирает со лба пот грязной клетчатой кепкой, явно сшитой из обрывка ворованного тоскского пледа.

– Эдди, там такое! Война!

– С кем?

– Не знаю, – пожимает плечами мальчик. – Кажется, с канфрами. Сейчас на Рыбной площади читали королевский приказ. Будет конскрипция. Говорят, вербовщики уже договариваются со стражей. Рейды, рейды, рейды – тут к гадалке не ходи!

Эд прокашливается. От Спичкиной болтовни у него в ушах зазвенит.

– Погоди, малый, – он кладет руку на плечо мальчика. – Ты же помнишь, что я тут человек новый. Расскажи толком, что случилось, и чем это нам грозит.

Спичка вздыхает:

– Ну ты совсем… иностранец, – заявляет он с досадой. – Что такое конскрипция, знаешь?

– Это когда в солдаты забирают? – на всякий случай уточняет Сол.

Спичка кивает:

– Ну да. По нынешнему приказу – каждый десятый мужчина от четырнадцати до сорока лет. Понятное дело, можно откупиться: пять сотен паундов и ты снова вольный парень. Только за пятьсот паундов можно дом на восточном краю купить. Ну ладно, на восточном нельзя. А вот на западном – очень даже можно.

– А разве сыновья богатых не идут в офицеры?

– Ну ты сказал! В офицеры идут только благородные. Конторщикам и фабрикантам дороги в армию нет. Только рядовыми, если кому жить надоело.

– Добро, – кивает Сол. – А что за рейды?

– Вербовщики, – заявляет Спичка со значительным видом. – Добровольцами в армию мало кто идет. А уж во флот – так тем более. Поэтому для пополнения рядов у короля есть специальные люди. Ходят по домам, обычно ночью, вышибают двери, ищут подходящих в солдаты мужчин. И тогда, если ты не безрукий, безногий или сплепой на оба глаза – считай, что тебя уже забрили. Ребята серьезные, драться не дураки. Даже банды от них откупаются – дают рекрутов, сколько те попросят.

Эд задумчиво чешет бороду. Если Спичка не привирает, то дело, конечно, дрянь.

– Что, и филины тоже?

– Не, – Спичка трясет головой. – Филины на время призыва собираются в Старой Пивоварне. Туда вербовщики не суются. А что это у тебя?

Он пытается проскользнуть мимо Эда в комнату, но тот перекрывает ему дорогу.

– Не лезь. Отравишься.

– Ты же не травишься! – возмущается мальчишка, отступая.

– Я маску ношу. Лучше скажи – нам что, тоже в Пивоварне прятаться придется?

Спичка пожимает плечами, смешно выпятив нижнюю губу.

– Не знаю. Будем ждать.

Ждать долго не пришлось. К закату к охране Эда прибавляется еще пятеро угрюмых парней, окна закрываются ставнями, а обе двери основательно баррикадируют. Когда Сол спускается на шум, долговязый мужик с длинными рыжими бакенбардами и уродливо перебитым носом вручает ему увесистую дубину с удобной, обмотанной кожаным ремнем рукоятью.